— Вы сейчас в подразделении из-за этого случая? — спросил Ковалев.
— Нет, с утра домой еще не ходил…
— Почему?
— Да не успеваю…
Разве мог признаться, что ему все кажется, будто без него во взводе что-то произойдет наподобие сегодняшнего. Санчилов просто боялся уходить. Недавно сказал в сердцах рядовому Дроздову (конечно, не надо было говорить): «Я вот торчу с вами, а мне давно пора домой». Так наглец ответил: «А вы идите, мы обойдемся».
— Мне еще мой ротный, майор Демин, внушал: «Хороший командир никогда не отсутствует», — сказал Ковалев. — Эту мысль не вредно бы усвоить, Александр Иванович. Вот вчера ваш взвод несколько часов починял забор городка. Зачем вам понадобилось присутствовать при этом?
— Бросить одних? — с недоумением спросил Санчилов.
— А сержант? Так мы офицерское время предельно обесцениваем.
Лейтенант заметил, что у командира полка любимое слово — «предельно»:
— Я об этом не подумал, — признался он.
Ковалев давно уже отказался от «великих сидений» своих офицеров из боязливого опекунства. Наоборот, призывал их находить время для театра, книг, друзей. И сам придерживался правила — не мозолить глаза подчиненным. Тем значительнее становилось его появление в батальонах.
Подполковник внимательно посмотрел на Санчилова.
— У вас опытный заместитель… На сержанта Крамова предельно можно положиться… Дайте же ему поработать! Незачем вам сидеть во взводе от зари до зари.
Лейтенант промолчал. И с Крамовым у него не ладилось, хотя были они одногодками.
Высокий, с хрящеватым носом и неприветливым взглядом серых холодных глаз, Аким Крамов, сразу почувствовав армейскую неопытность Санчилова, то и дело навязывал ему свою волю, порой втягивал в какие-то конфликтные ситуации. Вот даже недавно… Сержант приказал солдату Дроздову вымыть лестницу, а тот пробурчал:
— Нашли крайнего!
От такой дерзости сержант, естественно, пришел в ярость.
— Рядовой Дроздов, вам… в наказание… остричь голову под нулевку.
Это, как позже узнал Санчилов, было вопиющим нарушением Устава, выдумкой сержанта. В армии разрешали носить и прическу «бобрик», и, как у самого Крамова, полубокс с пробором. И, конечно же, «остричь голову» было бы наказанием, оскорбляющим человеческое достоинство.
Однако под горячую руку, сам возмущенный дерзостью Дроздова, Санчилов одобрил приказание своего заместителя. Дело дошло до командира роты, стрижку отменили, но в глазах Борзенкова виноватым остался лейтенант…
— С наказанием вас повременю, — сказал Ковалев Санчилову, — но внимание к службе усильте. Время мирное, а приходится думать, как все обернется в бою?
— Я понимаю, — искренне согласился лейтенант, — да ведь нет у меня командирской хватки…
— Было бы желание, а хватка придет. Уверяю вас. Присматривайтесь к людям своего взвода. Изучайте характеры. Бой командир выигрывает не в одиночку.
— Конечно. Но, офицер — это призвание, — убежденно произнес Санчилов.
Возражать ему было невозможно.
Да, во всем, что происходит с лейтенантом, большая вина его, командира полка. Ведь никакого представления у Санчилова о военной педагогике и в помине нет. Лавина же мелочных попреков, взысканий обрушилась на него со всех сторон. Очевидно, растет убежденность, что человек он здесь случайный, что надо покорно все вытерпеть.
— И все же место свое в полку вы найдете, — ободряюще посмотрел Ковалев на Санчилова, — сами найдете, и мы поможем.
В комнату вошел майор Чапель. У него ремень затянут до отказа, сапоги, несмотря на дождь, сияют.
— Товарищ подполковник… — начал было докладывать майор, но Ковалев, протянув ему руку, спросил неслужебно:
— Ну, что с Груневым, Константин Федорович?
— Порядок…
— Вы думаете? — усомнился Ковалев. — Хотя, за чужой щекой зуб не болит…
Чапель, не поняв фразы, на всякий случай грозно поглядел на вытянувшегося командира взвода.
— Ничего не скажешь — хорошо воспитываем! — И, уже обращаясь к Ковалеву: — Этот маменькин сынок решил поглазеть, как горит бикфордов шнур. Солдат называется!
Говорит Чапель рубленой фразой, голосом «нутряным» и немного окая.
— Но ведь, Константин Федорович, — больше для Санчилова, чем для Чапеля, сказал Ковалев, — от того, что мы надели на Грунева военную форму, он сразу солдатом не стал. Его надо сделать солдатом.
