— Я спросил, кто теперь будет играть роль Нинон де Ланкло?
Мать снова стала водить серебряной щеткой по волосам. Потом отложила щетку и придвинула ко мне тетрадь, которую читала перед моим приходом.
«Собственность Рональда Лайта
Вечная женщина
Киносценарий по мотивам жизни Нинон де Ланкло».
Я посмотрел на сценарий и странное, щемящее чувство вновь охватило меня. Мать подошла и встала рядом.
— Очень трудно, дорогой, но я просто должна это сделать. Не только во имя Нормы, но и ради бедного Ронни. Она бы согласилась, я знаю. Я так и сказала Ронни, когда он меня умолял, буквально умолял со слезами на глазах спасти его. «Норма пожелала бы этого», — сказала я.
Конечно, я хорошо знал о наклонностях матери к тирании. Без них она никогда не стала бы Великой Анни Руд.
Но сейчас мне показалось, что этого в ней многовато. Должно быть, на моем лице отразились обуревавшие меня мысли, потому что мать резко спросила:
— В чем дело, глупышка?
— Что они говорят?
— Кто? Кто говорит?
— Репортеры, все актеры… Норма разбилась, Ронни в тебя влюблен. Ты нарушила важнейшую из десяти заповедей прежде, чем Норму засыпали землей.
Мать ударила меня щеткой по руке.
— Довольно! Неужели ты не понял? Ронни умолял меня. Я же тебе объясняю. Он уговаривал меня, и я согласилась ради Нормы. Отдавая дань уважения Норме.
— Ясно.
Мать схватила меня за плечи и заглянула в глаза.
— Ты молод, Ники, и еще неопытен, но неужели ты не в состоянии оценить дань уважения? — Она тут же забыла обо мне и задумчиво улыбнулась. — Этот фильм будет не просто еще одним фильмом с моим участием. Это будет памятник рано ушедшему другу.
Я замер.
— Я уже дала понять Ронни, что не соглашусь ни на что другое. Сперва пойдут титры: «Рональд Лайт представляет Анни Руд и Брэда Петса в «Вечной женщине», — потом музыка и вдруг тишина, мертвая тишина. И мой голос, очень мягкий: «Вечная женщина» — это рассказ о великой женщине Голливуда, в память о Норме Дилэйни».
Она на мгновение умолкла, глубоко вздохнула и тут же улыбнулась.
— Ну разве плохо, Ники?
— Здорово, — отозвался я вдруг севшим голосом и подумал со злостью, что только матери могло прийти такое в голову… Причем она- будет настаивать на этом бесстыдстве.
Мать снова взяла щетку и смущенно посмотрела на меня.
— Конечно, я этим не ограничусь! Я буду давать интервью, писать статьи в журналы: «Анни Руд и Норма Дилэйни. Правда о голливудской дружбе». Разве мало я могу сделать в память о Норме? Ты помнишь годы до моего приезда сюда, когда мы обе были никому не известными, она тогда выступала голой в «Фоли Бержер» и была замужем за французом Роже Ренаром, оператором? Помнишь, как мы мечтали, сидя в кафе на Монмартре? Впрочем, нет, конечно, ты ничего не помнишь, ты тогда был совсем крошкой. А мы уже дружили — Анни Руд и Норма Дилэйни. Как это было давно!
Мать не часто рассказывала о своей молодости, но я знал, что Норма, как и многие другие кинозвезды, активно крутила бедрами. А потом ей пришло в голову прятать у себя в спальне бутылку джина… С матерью могло случиться то же…
— Видит бог, я заболталась с тобой, а Ронни ждет, — засмеялась она, повернулась к зеркалу и движения ее щетки стали более интенсивными.
— Где Джино? Уже так поздно! Ники, дорогой, выйди на лестницу и покричи ему.
Я было привстал с постели, и в этот момент вошел Джино, внушительный и красивый в своей новой шоферской форме. Меня он не заметил, а мать видел в зеркале. Его лицо расплылось в улыбке.
— А, красавица сеньора! Собирайся, Анни, уже почти одиннадцать.
Десять лет назад во время одной из своих поездок по стране мать наткнулась в Национальном парке на лесного бродягу. Самое невероятное, что этим бродягой оказался Джино, младший брат моего отца. Раньше он путешествовал со своим цирком. Мать со слезами бросилась к нему на шею. В результате с бродяжничеством было покончено. С тех пор мать повсюду таскает Джино с собой.
Одним словом функции его не определить. Он не только шофер и телохранитель матери, она берет его со всеми нами даже на самые шикарные званые приемы. Люди, плохо знающие мать, считают это ее причудой.
