— Да, — молвил он, убирая платок. — Успех непредсказуем. Кажется, я уже говорил об этом… Перила в отеле Анни были старые и прогнившие. Что случилось? Не знаю. Я ушел. Вскоре после меня ушел и месье Пико, но уходя — он был грузным человеком — оперся о перила и… и…
— И?! — задохнулся я.
— Бах! Конец месье Пико, пять этажей… Бедный месье Пико. Впрочем, говорят, он не мучился. Умер сразу.
Ренар поднял пустой бокал и задумчиво покрутил его в руке.
— Какая роковая случайность, не правда ли? Но судьба снисходительна к своим любимцам. Конечно, была полиция. Она доставила Анни массу неприятностей. Наши полицейские очень циничны, но что они могли доказать? Только то, что месье Пико упал. Все закончилось благополучно. Фильм сняли. К Анни Руд пришли успех и слава.
Он снова поставил бокал на стол и уставился на Прелесть.
Теперь мы знали все. Знали, что было в том письме. Но как я должен это расценить? И как к этому отнесутся другие?.. Мне стало страшно.
— Мать вряд ли могла жить одна… — сказал я. — Пэм, конечно же, Пэм.
— Пэм, — эхом откликнулся Ренар.
— Вы, быть может, помните. Номер «Женщина с собакой» — она участвовала в водевиле.
— Ах, в водевиле…
Роже Ренар осторожно взял руку Прелести.
— Пока Анни ждала возвращения месье Пико из Лондона, труппа отправилась в Милан. Так что Анни бросила работу и осталась в Париже одна. С ребенком и, по-моему, с мужем.
— С мужем? — воскликнул я.
— А что тут такого? Это был фиктивный брак, только для удобства. Она нам все объяснила — месье Дюпону и мне. Анни была вдовой одного чеха. В те времена чехи в Париже не имели никаких прав, поэтому она вышла замуж снова, чтобы получить вид на жительство.
Фиктивный брак ради вида на жительство? Но как говорила сама мать о своем втором браке? «У себя в стране, дорогие мои, он видная фигура». Ложь! Очередная выдумка.
— Кто был ее мужем?
— Мужем? — Ренар опустил голову. — Ах, месье, кто помнит такие вещи? Какой-то неприметный человек. Немного акробат, немного жонглер…
Он опустил голову на руки. Раздался храп.
— Ники!
Только тут я вспомнил о Прелести.
— Ники, разбуди его.
— Зачем?
— Но, Ники, что он сказал? Я с ума схожу!
Я встал и, пошатываясь, заплатил официанту с условием, что месье Ренара не тронут, пока он не очнется. В такси я все ей рассказал.
— Это еще могло считаться несчастным случаем, — процедил я сквозь зубы. — А Норма? А Сильвия? Но, с другой стороны, мать не могла убить Сильвию. Мы же знаем это. Она была с тобой.
Вдруг я почувствовал, что Прелесть, которая все время сидела прижавшись ко мне, задрожала…
— Насчет Сильвии… теперь я признаюсь. Я солгала, Ники.
— Солгала?!
— В тот вечер в Лас-Вегасе меня направила к тебе твоя мать.
— Мать!
— Когда ты исчез, она позвала меня в свою комнату и сказала, что у тебя навязчивая идея, будто бы она убила Сильвию. Объяснила, что боится за тебя, умоляла помочь. И уговаривала солгать, что она была в то время со мной. Я не могла вынести ее отчаяния и согласилась.
Прелесть схватила меня за руку.
— Но это неправда! Я понятия не имею, что она делала, когда умерла Сильвия.
Когда мы доехали до отеля, я был так пьян, потрясен услышанным и охвачен ужасом и гневом, что ни о чем не мог думать.
Помню только, что мы прошли в гостиную: я впереди, Прелесть за мной. Тут щелкнул замок, и на пороге появилась мать.
— Какие вы гадкие, дети мои! Так поздно, а завтра нас ждет Лондон.
— Завтра?
Наверное, это сказала Прелесть. Я с трудом вспомнил, что мы собирались ехать двумя днями позже.
— Да, дорогие, причем едем пока только мы втроем. Остальным нет смысла торопиться. Бедному дяде Гансу нужно полежать в постели, он совсем простужен. Но я поеду. Необходимо заказать новый туалет, чтобы не стыдно было предстать перед королевской семьей. Так что быстренько в постельки, милые. Вещи упакованы, все готово. Отъезжаем в половине одиннадцатого.
Я стоял к матери спиной и слышал ее слова будто в полусне. Завтра… Лондон… Только втроем. Но почему? Разумеется, она хочет держать нас под присмотром. Хочет быть уверена, что мы не улизнем и не поженимся. Интриганка… Лгунья… Убийца!
Я круто повернулся.
