Мы с Прелестью в это время сидели у матери, и я решил воспользоваться благоприятным моментом.
— Мама, знаешь, мы решили пожениться.
Признаться, от страха у меня прерывался голос. Но королевское приглашение не подвело. Мать царственно улыбнулась и расцеловала нас обоих.
— Дорогие дети, я уверена, что это божественная идея. Божественная. Конечно, вы молоды… О, Прелесть, не волнуйся, просто я задумалась о выступлении перед англичанами. Мне нужно сшить два новых платья. В английском духе, разумеется. Джон Кавенах такой талантливый… Прелесть, милая, как ты смотришь на то, чтобы исполнить французскую песенку? В Лондоне любят, когда молоденькие американские девушки поют французские песенки. Что скажешь, дорогая?
— О, Анни!
Прелесть пришла в восторг.
— Но придется поработать, дорогая. Много работать. Впрочем, там Чарльз, он займется тобой.
Вот так все и произошло. Вопрос о нашем браке отошел на задний план, его оттеснила карьера Прелести. Она без устали работала. Джино отыскал какого-то родственника, и теперь проводил время с итальянцами. Бедный дядя Ганс простудился и отлеживался в постели. С Пэм мне общаться не хотелось. Я остался в одиночестве.
Я слонялся по городу, и, к моему удивлению, дня через три начал замечать, что здесь множество привлекательных француженок. Конечно, я вел себя пристойно — во мне достаточно развиты моральные качества. Но на четвертое утро на пляже мое внимание привлекла девушка неподалеку. Я случайно повернул голову в ее сторону. Это была Моника.
Меня охватило замешательство. Я так и не написал ей ни строчки. Что делать? Как себя вести? Но она улыбнулась, и тогда я вспомнил, что французские девушки не похожи на американских.
— Ники… Как славно тебя встретить.
Мгновение — и я очутился рядом с ней. Мы обнялись. Все было так, словно мы никогда не разлучались.
— Дорогой Ники.
— Дорогая Моника.
В этот момент меня сильно ударили по плечу. Я поднял голову и увидел разъяренную Прелесть.
— Привет, Прелесть, — пролепетал я.
— Меня послала Анни. — Ее голос обжигал холодом. — Ты ей нужен. Она полагала, что ты в отеле. Но, судя по тому, что я видела…
— Прелесть…
Неожиданно ее ярость сменилась слезами, и, прежде чем я успел опомниться, она бросилась бежать, не разбирая дороги.
Я повернулся к Монике. Она по-прежнему лениво лежала на песке, ее тело было таким притягательным… Как я мог забыть? Она улыбнулась.
— Надеюсь, ничего страшного? Значит, ее зовут Прелесть? Какие странные понятия у американских девушек! Неужели она считает, что мужчину можно привязать к фартуку…
— Но, Моника, откуда ты о ней знаешь?
Она загорелой рукой взъерошила мои волосы.
— Бедный Ники, выходит, ты позволяешь командовать собой, даже пока свободен?
— Моника… — Ее пальцы по-прежнему теребили мои волосы. — Моника, скажи, откуда тебе известно ее имя?
Она убрала руку и прижалась губами к моим губам, потом легонько оттолкнула меня.
— Во-первых, ты сам ее так назвал. А во-вторых… Бедняжка, думаешь, я здесь случайно? Какой ты наивный! Да знаешь ли ты, что твоя мать — умнейшая, удивительнейшая женщина? Сразу чувствуется, что это не американская мать. Тебе не приходило в голову, что твоя удивительная матушка могла позвонить в Париж? «Моника, дорогая, вы меня не знаете, я Анни Руд — мать Ники. Бедный мальчик так терзается. За ним бегает одна девица, которая во что бы то ни стало хочет женить его на себе. Ей до смерти хочется стать невесткой известной и богатой актрисы. Моника, дорогая, позвольте мне сегодня вечером перевести вам телеграфом деньги на билет в Канны».
Ну, это уж чересчур! Конечно, Моника — удивительная девушка. Удивительная! Но… Я разозлился на мать.
Какая интриганка! Пришла в восторг, услышав о браке. «Божественная идея…» Умилялась Прелестью, заставила ее еще больше работать, а сама позвонила Монике, цинично рассчитывая, что стоит мне ее увидеть, и я обо всем забуду. Прелесть, милая моя! Я добьюсь у тебя прощения, даже если на это уйдет вся жизнь!
Я поднялся. Моника призывно раскинула руки.
— Ники, — вскричала она, — куда ты? Это же глупо!..
Ее голос казался голосом сирены, но даже это меня не остановило. Я побежал в отель и без стука ворвался в комнату, где жила Прелесть. Она рыдала.
