В вербное воскресенье противники генерал-капитана переходят к открытому неповиновению. Только приверженцы Магеллана Хуан Серрано и Алнару ди Мишкита приходят на мессу. остальные капитаны не покидают своих кораблей. Торжественный обед, который дает генерал-капитан на «Тринидаде, очень напоминает поминки дальнего родственника, когда никто не знает, как следует поступить дальше. Но сейчас растерянность очень рискованна так как противники готовятся к действиям. Затишье длится только несколько часов. Ближайшей ночью Кесада, Картахена и Элькано с тридцатью присоединившимися к ним людьми захватывают «Сан-Антонио». Мишкиту заковывают в цепи, а растерявшийся экипаж разоружают. Шкипера, который призывает к сопротивлению, Кесада сбивает с ног и смертельно ранит. Теперь мятежники располагают тремя кораблями и сразу приступают к наведению своего порядка. Нескольких португальцев, вызывающих подозрение, заковывают в кандалы, готовят орудия к бою. Хуан Себастьян де Элькано руководит необходимыми приготовлениями, в то время как Антонио де Коса и его паж Луис дель Молино затевают то, без чего не обходится, пожалуй, ни один мятеж, — вскрывают трюмы с провизией; наконец-то более чем вдосталь и мяса, и вина.
То была действительно штормовая ночь, ведь и на флагманском корабле, и на «Сантьяго» должны быть слышны пьяные крики: «В Испанию! и «Да здравствует король!>, которыми изменники сопровождают приготовления к бою. Но Магеллану мужества не занимать, он желает узнать, что произошло. В утренние сумерки 2 апреля посылается лодка к <Сан-Антонио>, чтобы несколько матросов с него помогли доставить пресную воду. Лодку бунтовщики отсылают назад, и скоро от них приходят вести. Они ставят Магеллана в известность, что, отослав лодку, желают оградить себя от дальнейших посягательств на их права и свободу. Если генерал-капитан впредь согласен принимать все решения совместно с ними, то они снова станут его верными попутчиками и готовы оказывать ему всемерное уважение. Генерал-капитан тут же предлагает капитанам. поднявшим мятеж, прибыть на флагманское судно для переговоров по всем их жалобам. Само собой разумеется, что те отказываются. Дальнейший ход событий доказывает, что они не зря боятся Магеллана. Он мгновенно принимает единственно правильное решение: приказывает альгуасилу флота Гомесу де Эспиноса и шестерым солдатам направиться на «Викторию» и захватить ее, ведь это самое уязвимое судно у мятежников, ее кормчий прибыл с генерал-капитаном из Португалии, там может быть достаточно людей, поддерживающих Магеллана.
Под Предлогом доставки сообщения Эспиноса ступает на борт каравеллы Мендосы и рьяно выполняет поставленную задачу. Через мгновение капитан Луис де Мендоса с перерезанным го лом истекает кровью на палубе своего корабля. Одновременно, Дуарти Барбоза с пятнадцатью полностью вооруженными лучниками берет <Викторию> на абордаж. Их оружие вряд ли был пущено в ход, так как возникла скорее суматоха, чем схватка. Экипаж принял участие в мятеже явно не по собственной вол и теперь дает захватить себя врасплох. Итак, три: два в пользу Магеллана. Он немедленно блокирует выход из бухты своими кораблями. Запертым в бухте предлагают сдаться, но безрезультатно. Остается только быть начеку и держать ловушку» в замке». Проходит день.
Тем временем бунтовщики на «Сан-Антонио» заняты не только обсуждением раздора с генерал-капитаном. но и славно поглощают винные припасы. Никто не заметил, как приливная волна вырвала якорь из грунта и корабль стало сносить к выход из бухты. Незадолго до полуночи он оказался под прицелом пушек <Тринидада>, и, прежде чем ошеломленный Кесада сумел мобилизовать для обороны людей, прогремел первый залп. Не менее неожиданным оказывается удар с другой стороны, когда команда с «Виктории» забрасывает на борт Сан-Антонио абордажные крючья. На клич: <>За кого вы?> чаще всего слышится ответ: «За короля и Магеллана>. Небольшой отряд вокруг Кесады мгновенно разбит. Цирюльникам достается немного работы
В сущности, те, кто отдал себя сейчас в руки Магеллана были несильными противниками. Движимые уязвленной гордости» и постоянным недовольством, они оказались неспособными действовать по-настоящему решительно. С командами их не связывали ни взаимная симпатия, ни перенесенные лишения. Этот мятеж недовольных столь мало драматичен, что Пигафетта упоминает о нем лишь вскользь. Рыцарь мальтийского креста видел и кое-что похуже, чем это столкновение, когда команды, словно овцы, переходят то на одну, то на другую сторону, а вожаков конце концов добровольно отдаются на милость победителя. Кстати, точно так же поступил Картахена. увидев, что его дело проиграно. Он вынужден был сдаться в основном потому. что знал: «люди с бака в этой схватке за ним не пойдут.
