– В последний раз повторяю, я Рассел, – выдавила я.
Мэдиган удостоверился, что склонился на столько, чтобы я видела его самодовольное выражение, прежде чем он заговорил.
– Больше нет, но это твоя вина. Ты поклялась жизнью Кости, что придешь одна, и ты этого не сделала.
Я слышала выражение «красная пелена перед глазами", которое имело отношение к внезапному порыву гнева, но никогда не испытывала его прежде.
Сейчас я это испытала, потому что это продолжалось несколько секунд, пока я смотрела на Мэдигана и не видела ничего, кроме него покрытого кровью и корчащегося от боли.
Когда пелена исчезла, я глубоко вздохнула, успокаиваясь, и медленно отпуская гнев.
Когда освобожусь, убью его, поклялась я. А пока, самонадеянность Мэдигана пойдет тебе только на пользу. У него появиться больше шансов совершить ошибку.
– Могу ли я поесть, или тебе не нужны сокровища из моей крови? – спросила я в том же тоне.
Мэдиган отступил, огрызаясь.
– Положите его запястье ей в рот, – сказал он охраннику Тейта.
– Нельзя ли для начала повернуть меня вертикально? Да брось, я знаю, что у этого стола есть и дополнительные функции.
Он самодовольно хмыкнул.
– Конечно. Я могу быть и более уступчивым.
Стол, к которому я была привязана, начал медленно подниматься, давая мне впервые оглядеть комнату.
Я посмотрела по сторонам, отмечая расположение двери (двух), число охранников (шесть) и их оружие (полностью автоматические карабины М-4 в их руках, и полуавтоматические пистолеты на поясе) и сделала это быстрее, чем среднестатистический человек успеет моргнуть. Затем мой взгляд сосредоточился на Тейте.
У него были те же самые кандалы на шее, плечах и руках, с помощью которых связал меня вчера Мэдиган, с дополнительным набором вокруг лодыжек, который ограничивал темп его шагов в несколько дюймов за раз.
И, вероятно, в них также были иглы с жидким серебром, которые, я должна отметить, оказались прекрасным средством устрашения.
Мало того, что это обжигало как огнемет, пронизывающий ваше тело, так это было одним из средств, кроме смерти, способным вывести из строя вампира.
Но больше всего огорчало в Тейте, его взгляд. Если бы я решила не освобождать его и остальных, его взгляд заставил бы меня изменить свое мнение.
– Привет, – сказала я мягко.
Его рот вытянулся в ровную, твердую линию, но тёмно-синие глаза наполнились цветными слезами.
– Ох. Кэт, лучше бы я никогда больше тебя не видел, чем увидел здесь.
Я выдавила улыбку, потому что не могла же я тоже заплакать. А если бы начала, то потеряла бы и ту малость контроля, что установила над своим горем.
– Я уверена, все не так уж и плохо. Просто Мэдигана недооценивают.
Тейт фыркнул в утомленной усмешке.
– Ты не знаешь и половины того, на что он способен.
– Тебе полагается питаться, а не трещать, – кратко ответил Мэдиган. – Так что начинай уже, иначе он уйдет.
Я наклонила голову на сколько могла, указывая на свою готовность начать. Охранники Тейта наклонили его вперед, и только рефлексы бессмертного не давали ему упасть с теми ограничителями лодыжек. Затем с суровым выражением он повернулся и кивнул в них руками.
– Если вы не развяжете ее или я вдруг не вырасту на три фута, то ей придется питаться из моей шеи, а не из запястья.
Улыбка Мэдигана могла бы превратить воду в лед.
– Она останется привязанной, так же, как и ты, так что давай ей шею.
Тейт наклонился, и его знакомый аромат перебил запах отбеливателя, дезинфицирующего средства, крови и страха, которым провоняла эта комната.
Когда его шея была рядом с моим ртом, голод охватил меня, сильный, требовательный, не заботящийся ни о чем, как горе, разрушающее мое желание жить. Мои клыки появились сами собой и впились в его горло, выпуская сочную темно-красную жидкость мне в рот.
Пока я глотала, губы Тейта задели мое ухо, и он сказал, очень медленно, чтобы никто из людей не смог расслышать.
– Если у тебя будет шанс, уходи. Не возвращайся за нами.
Я не ответила. Для начала, мой рот был полон, да и я бы не рискнула говорить ему о Дениз. В его шее мог находиться микрофон, в дополнение к другим устройствам.
Затем Тейт прошептал что-то еще, такое, что заставило мое горло сжаться, несмотря на бессовестные требования моего голода.
