— Вижу пороги, — закричала сверху Любка.
— Малый ход, — приказал Федор Иванович.
Палуба перестала дрожать. Петька увидел пороги.
Словно живые шевелились на порогах сугробы белой пены. Бешеный рев воды содрогал берега. Посредине реки Петька заметил узкий проран. Вода в нем клокотала, как в котле. Туда и направил Федор Иванович свой старый корабль.
— Держись, Любка!
— …жусь, — донеслось сверху.
Баржа закивала носом. Затем встала боком к течению реки. Ладони у Петьки вспотели. Но напрасно беспокоился младший матрос Жмыхин. Тяжелый холм воды ударил баржу по левой скуле и развернул ее носом вперед. Она ринулась в проран и понеслась на скалу. Федор Иванович прокрутил штурвал в левую сторону до отказа.
— Рынду — три удара, — приказал капитан.
Петька не понял. Тогда дед Федор положил Петькины руки на штурвал:
— Так держать! — и выскочил из рубки.
Деревянное колесо Петька придавил всем телом. Бум-бум-бум! — послышался за стенкой колокольный звон. Здесь, в узкой горловине реки, сигнал подавался обязательно, чтоб вылетевшая из-за поворота моторная лодка не врезалась в судно. Бум-бум! Будь осторожен!
Горловину прошли удачно. Теперь река изменилась — стала широкой и спокойной. И отражала закатное солнце, как ровное зеркало.
— Впередсмотрящий, Любка, доложи обстановку! — приказал капитан.
— Фарватер чист. Скоро будет распадок Крестовый.
— Любка, доложи глубину! — Федор Иванович подмигнул Петьке.
— Глубину ты сам знаешь, — донеслось сверху.
— Отвечай по уставу, когда спрашивает капитан!
Любка что-то проворчала и, наклонившись, крикнула в самое окно:
— Глубина, товарищ капитан, таз!
Петька не понял, почему глубина обозначается словом «таз». Федор Иванович лукаво улыбнулся:
— Спросишь потом у Любки.
— Петька, — попросила тетя Нина, когда он спустился к машине, — нам с Таней наверх надо сбегать. А ты, если скомандуют «Стоп, машина!», рычаг потянешь на себя до отказа. Смотри сюда! — Тетя Нина тряпочкой протерла медную планку с надписями «малый ход», «средний ход» и «холостой ход».
— Понятно, — сказал Петька. — В Краснокардонске на учебном танке я такое видел…
Но тетя Нина была уже на палубе и вытягивала Таню за руку.
Оставшись один, Петька сел на ящик с запасными гребными винтами и задумался. Скверно получается. Федор Иванович поверил, что их прислал Гарновский, а в тайге у Бирских порогов обязательно выяснится, что никто их не посылал. Как тогда смотреть в глаза Любке, тете Нине, Федору Ивановичу? А если еще окажется…
— Малый ход! — раздался голос капитана. Петька вскочил с ящика, медленно перевел ручку к надписи на пластинке. Мотор сбавил обороты и лениво затарахтел.
С палубы спустилась Любка.
— Тебе не скучно? А почему ты серьезный?
— Боюсь, приедем в экспедицию, а Гарновский скажет, что он нас не звал. Если честно сказать, Люба, он действительно не звал.
— Хе, — сказала Любка, — нашел о чем думать. — Там, кроме Гарновского, есть начальник Колесников, например, Вячеслав Валентинович. Никого в обиду не даст, и Васька Жухов, и Бурмаков, и Букырин Иван Иванович. Ништяк, обойдется! Гарновского сейчас там и нету, дедушка сказал мамке, что он опять шастать по академиям уехал.
— Средний ход, — донеслось из капитанской рубки. Петька передвинул ручку.
— А что такое «таз»? — спросил он.
Любка засмеялась и рассказала, что в прошлом году они стояли на ремонте. Любка сидела на курятнике и нечаянно столкнула в реку большой медный таз. Он вошел в воду ребром и сразу же затонул.
— Вытащили? — спросил Петька.
— Он опупышем кверху упал, и дедушка не смог зацепить багром. Мамка магнит на веревке опускала, тоже бесполезно. Магнит к меди не липнет. До сих пор таз лежит там. Сегодня видела — сияет, как ясное солнце. Если у дедушки хорошее настроение, он завсегда спросит глубину на том месте. Я ему и отвечаю — таз!
— Стоп, машина. Можете подняться наверх!
Баржу несло течением. С правого борта открылся широкий распадок. Склоны — в ярких фиолетовых пятнах: цвел багульник. У скалы Таня заметила небольшой домик. Дыма над трубой не было.
— Не ждет нас Казимир, спит, наверное, — сказал Федор Иванович и велел Любке ударить в рынду. «Таежница» уже поравнялась с распадком, когда из домика вышел тощий старик в длинной рубахе. Из-под ладони посмотрел на реку. Увидел баржу, что-то прокричал и бросился бежать к церквушке. Мелькали босые подошвы. Старик исчез в темноте церковного портала и через секунду появился на башне схватился за веревку. Загудел старый колокол. Старик бросился к другому, третьему. Верховой ветер раздувал его седые космы, пузырилась на спине рубаха. Старик метался по колокольне. Удары сливались в торжественный гул. В горячах старик вскочил на каменный зубец и, потрясая над головой костлявыми руками, закричал:
