Подмастерье смерти - страница 96

– Ты убила собственного отца.

Ева опустила голову вниз. Перед ней лежал умирающий Ричард Трой. Кровь ручьями текла по изрешеченной груди.

– Да. И сделала бы это снова.

– Потому что ты убийца.

– Потому что он был чудовищем.

– Выходит, тебе можно выбирать, а мне нет? Моему отцу причинили боль. Теперь эти люди мертвы.

– Твой отец – эгоистичный, двинутый сукин сын.

Уиллоу опять заулыбалась.

– Твой тоже. Только мой отец меня любит. Он многому научил меня, помог стать тем, кто я сейчас. И твой тоже…

– Я сделала себя сама. А вот она чем обидела твоего папочку? – Ева указала на девушку в красном.

– Не понравилась. Выскочка. Из тех, что считают себя лучше всех. И ты ведь такая же! Вот закончу свое дело и доберусь до тебя.

– Когда я закончу свое дело, ты в бетонной клетке будешь сидеть до конца жизни, маленькая дрянь. Вместе со своим стариком.

Уиллоу, запрокинув голову, расхохоталась.

– Если б поймала, ты бы, конечно, меня убила. Потому что я уже сказала, кто ты есть. Но найти меня не получится. Я внимательно слушала своего отца. Училась и работала над собой. И я еще не закончила. Можешь не сомневаться, я вычеркну все до последнего имени в своем списке. А потом примусь за тех, кто тебе дорог. А тебя оставлю напоследок.

Уиллоу подняла винтовку, Ева – пистолет.

– И тогда, – произнесла Уиллоу.

Они с Евой одновременно выстрелили друг в друга.

Ева судорожно подскочила на кровати. Рорк крепко сжимал ее в своих объятиях.

– Тише, детка. Все хорошо. Просто дурной сон.

– Она сказала, мы с ней одинаковые, но это неправда!

– Конечно, нет. Да ты замерзла. Давай-ка я затоплю камин.

Ева лишь прильнула всем телом к мужу.

– То, что у нас обеих отцы – больные ублюдки, не делает нас похожими. Но она не остановится. И я тоже. Это ведь о чем-то говорит?

– Только о том, что она такая же больная, как и ее отец. А ты честно исполняешь свой долг и делаешь все, чтобы защитить других. Даже когда это касается мертвых – тех, кого убила эта девочка. Нет, дорогая. Вы – полная противоположность друг друга.

– Но мы могли стать похожими. Могли. – Ева зарылась лицом в родное плечо мужа. Плечо, которое всегда рядом, в самые трудные минуты ее жизни. – Как на твоем языке будет «очень»? – Она сжала лицо Рорка в своих ладонях и даже в темноте не могла налюбоваться блеском его прекрасных голубых глаз. – Я люблю тебя.

– A ghrá, – сказал он, нежно ее целуя. – Моя единственная.

– Я тебя люблю, – повторила она, растворяясь в поцелуе. – Ты меня спас.

– Друг друга. – ответил Рорк, накрывая Еву своим телом. – Мы спасли друг друга.

Ей очень важно было физически чувствовать его любовь. Приникать губами к его губам, обнимать руками его тело и ощущать, как сердца бьются в унисон.

И больше не осталось холода и мрака, пульсирующего красного света и черных пятен крови на белом льду. Только тепло, красота, страсть и бесконечная радость жизни. И все благодаря его безграничной любви.

Кем бы Ева ни была, кем бы ни стала, его любовь возвышала ее, делала лучше.

«Такая сильная и такая ранимая!» – думал Рорк. Вечный внутренний конфликт. Таков уж ее характер. Но именно эти метания и делали эту женщину такой особенной. И сейчас вся, какая есть, она принадлежала только ему.

Рорк медленно и нежно гладил ее тело, покрывал бесчисленными поцелуями и сам тонул в ее объятиях, наслаждаясь прикосновением ее длинных тонких рук, упругими мышцами под тонкой кожей.

Пульс у нее на шее, на запястьях… биение сердец слилось воедино.

В эти мгновения его объятия были для Евы важнее всего на свете – важнее сна, пищи и воздуха. Они наполняли ее жизненной силой, служили живым воплощением их союза.

Смерть и холод отступали под натиском всепоглощающего блаженства.

Она принимала его в себя, растворялась в нем.

Слившись воедино, они качались на волнах все нараставшего возбуждения, приближаясь к заветному пику, без остатка отдавая себя друг другу.

Вконец изможденная, Ева расплакалась.

– Что такое? Что случилось? – Рорк снова ее обнял, покрывая поцелуями мокрое лицо.

– Не знаю, – дрожа всем телом, она крепко к нему прижалась.

Пытаясь преодолеть растерянность, он стал нежно ее баюкать.