Подмастерье смерти - страница 103

– Мне нужно найти Саммерсета, проверить, все ли у него хорошо.

– Ступай, – кивнул Фини. – Мы неплохо справляемся. Лучше, чем я ожидал. Ты ведь продашь департаменту лицензию на программу?

– Оформлю как подарок.

«Хоть что-то», – подумал Рорк, выходя за дверь.

Он набрал номер Саммерсета. Сработал автоответчик. Забыл включить чертов телефон. Или слишком занят перевязками и накладыванием шин.

Тогда Рорк попробовал дозвониться до Евы, прекрасно понимая, как ей не понравится, что ее отвлекают в критический момент. Он и сам на ее месте был бы недоволен.

Все встречные копы приветственно кивали Рорку. В былые времена они бросились бы в погоню. Те дни остались далеко в прошлом. И хотя порой он немного скучал по романтике и приключениям, однако ни за что не променял бы на них ни дня своей теперешней жизни со всеми ее треволнениями.

Еву он нашел первой. Она вышла из двери слева, ведущей за кулисы (как он догадался, вспоминая план здания). «Такая бледная!» – отметил про себя Рорк и, поскольку очень хорошо знал жену, сразу увидел в глазах у нее еле сдерживаемые слезы.

Ева на ходу разговаривала по телефону. «Как всегда – приказы, подробности, донесения». Он двинулся ей навстречу, как вдруг из двери справа показался Саммерсет.

Худой. Щеки впали, отчего явственно обозначились острые скулы. В усталых глазах дворецкого тоже стояли невыплаканные слезы. Слезы, от которых сводит живот и колет в сердце. И нет от них спасения. Рорк почувствовал себя в ловушке, пойманным двумя противоборствующими силами.

Вдруг Саммерсет покачнулся и, чтобы не упасть, схватился за спинку стоявшего в коридоре стула. Рорк тут же изменил направление и подбежал к нему – к человеку, который был ему чрезвычайно важен. Тому, кто подарил ему дорогу в жизнь.

– Вам нужно присесть, – сам того не ожидая, порывисто произнес Рорк – сказалось комом стоявшее в горле волнение. – Я принесу воды.

– Со мной все хорошо. А вот многим не очень. Боже, сколько же их!

– Присаживайтесь, – повторил Рорк. В это время к ним подошла Ева. – Вы оба сейчас присядете, черт подери! И посидите пять минут! А я воды принесу!

– Нужно ехать в управление. Вы со мной, – Ева обратилась к Саммерсету. – Дадите показания.

– Да пропади оно все пропадом! – взревел Рорк. – Ему домой нужно ехать и отдохнуть как следует! Ты что, не видишь?!

– Дальше будет легче. А потом я распоряжусь, чтобы вас отвезли домой.

– Он прямо сейчас поедет домой! Я сам отвезу.

Ева в порыве бешеной ярости резко повернулась к Рорку и заявила:

– Здесь идет полицейское расследование. А это – место преступления, черт побери! И тут я решаю, кому, куда и когда ехать!

– Что ж, так арестуй нас обоих! Больше тебе ведь ничего не остается?! Он тут до изнеможения возился в крови и грязи, помогая вам, а ты вот с ним как, значит!

– Не пытайся меня разжалобить. У меня нет времени на сантименты!

– Я тебе покажу сантименты!

– А ну прекратите! Оба! – произнес Саммерсет тихим от усталости и все же строгим голосом. – Ведете себя как дети малые, которых пора спать укладывать.

– Я же сказал вам сесть, черт возьми!

– Думаю, я прислушаюсь. Несмотря на ваш резкий тон. Отдохнуть не помешает. – Саммерсет со вздохом опустился на стул. – Разумеется, я поеду в управление, но сначала мне нужно узнать, все ли в порядке с Иванной.

– Я ее только что видела. С ней все хорошо. Ее отвезут домой. Я сказала ей, что вы позвоните, как только освободитесь.

– А остальные? Мэвис, Леонардо, Надин, Трина?

– Тоже. С ними… – Ева осеклась, прокашлялась. – С ними все хорошо.

– Ну, тогда я могу быть спокоен. – Дворецкий на краткий миг встретился взглядом с Евой, снова вздохнул и посмотрел на Рорка: – А от воды я бы действительно не отказался.

– Сейчас принесу. Оставайтесь здесь.

– Я его напугал, – обратился Саммерсет к Еве, когда они остались вдвоем. – Сложно видеть слабым и больным того, кто тебя вырастил.

– Это понятно, но…

– И за вас он волнуется. Вы, лейтенант, выглядите ничуть не менее уставшей, чем я. Вот он и гадает, что же ему делать, когда его самый дорогой и любимый человек обращается за помощью к тому, о ком он беспокоится, как о родном отце. Только ругаться на нас обоих и остается.