Чем занимался Хилл в период между двумя войнами — точно неизвестно, но, по-видимому, его хозяева были им довольны, так как в дипломатическом корпусе, когда я приехал в Куйбышев, только и говорили, что о гостеприимстве и превосходной кухне уже не капитана, а майора Хилла. Через некоторое время Хилл получил чин полковника, а перед самым окончанием войны был произведен в чин бригадного генерала. Между 1942 и 1945 гг. он возглавлял специальную военную миссию в Советском Союзе.
Назначение Хилла рассматривалось в дипломатических кругах как жест явного неуважения к Советскому Союзу со стороны английского правительства. Каждый разумный человек мог усмотреть в назначении Хилла только одно: решение восстановить шпионскую сеть в Советском Союзе.
Однако в самом скором времени это назначение обернулось против его инициаторов. Выяснилось, что, вопреки всем надеждам и расчетам, советские органы отнюдь не расположены допускать, чтобы английские и американские военные миссии изучали их оперативные планы и занимались шпионажем. Та бдительность советских людей, которую роковым для себя образом не учли немцы, оценивая материальные и моральные силы Советского Союза, продолжала существовать, и никто не собирался от нее отказываться.
Миссия Джорджа Хилла встречала со стороны русских внешне любезное отношение, но в самой этой любезности был оттенок презрительной издевки, словно ему хотели сказать: «Уж мы-то вас хорошо знаем! Что ж, если напросились — сидите, только не рассчитывайте причинить нам неприятности. Вам этого не удавалось раньше, не удастся и теперь».
Сам Хилл был не из тех людей, которых можно смутить подобным обращением. Он обладал двумя качествами, чрезвычайно важными для разведчика: настойчивостью и нечувствительностью к уколам самолюбия. Кому из английских или американских корреспондентов не приходилось бывать в роскошно обставленном особняке в Гранатном переулке, с его букетами живых цветов, отличным винным погребом, превосходным угощением и любезными улыбками свободно изъясняющихся по-русски молодых офицеров? И кого из них толстый маленький бригадир после закуски и хорошей сигары не приглашал в свой кабинет побеседовать «по душам о русских делах»?
Солдаты и офицеры разных военных миссий в Москве и очень многие дипломаты были не менее частыми гостями в особняке в Гранатном переулке. Хилл бесспорно лучше других был осведомлен о связях, имевшихся у иностранцев, живущих в Москве, с советскими гражданами.
Оказавшись в какой-нибудь компании русских, Хилл внимательно наблюдал за каждым из них, явно интересуясь прежде всего тем, какое положение они занимают в обществе и насколько пользуются влиянием среди своих сограждан. Если он приходил к заключению, что это простые люди, рядовые граждане Советской страны, то сразу терял к ним всякий интерес и, встретив их в другой раз на улице или в театре, не отвечал на поклоны. В тех же, кто чем-либо возбудил его любопытство, он вцеплялся как клещ.
* * *
Шпионская деятельность английских дипломатов во время войны наиболее наглядно, пожалуй, видна в том, с какой тщательностью и с каким размахом английское посольство пыталось использовать в своих целях ту часть польской эмиграции, находящейся в то время в Советском Союзе, которая была тесно связана с реакционным польским правительством в Лондоне. Очень скоро польское посольство и польская военная миссия превратились в филиал английской секретной службы.
Впрочем, так называемый «польский вопрос» заслуживает того, чтобы о нем сказать подробнее.
Как известно, в Куйбышевскую и Саратовскую области в 1941 году стекались поляки, бежавшие от немецких оккупантов. Мужчины призывного возраста вступали в армию Андерса, надеясь, что, как хорошо обученные и вооруженные солдаты, они рано или поздно примут участие в боях с немцами. Гражданское население, бежавшее из Польши во время оккупации, было эвакуировано в глубокий советский тыл. Все они были убеждены, что, пройдя горнило войны, советско-польские отношения обретут новую, дружественную основу.
Но большинство представителей польского эмигрантского правительства, находившегося тогда в Лондоне (почему их и называли «лондонскими поляками»), придерживалось совершенно иного взгляда на перспективы советско-польских отношений и делало все возможное, чтобы и широким массам поляков внушить недоверие к Советскому Союзу.
