— Расслабься Роланд, — Ректор мягко взял его за руку. — Конечно, я хотел сказать, наш юный друг. Бьюсь об заклад, ты уже нарисовал себе гипотетическое решение, которое спасет всех, только не нашего друга и… — Олег Павлович остро посмотрел Роланду в глаза, — и тебя. Не так ли?
Роланд кивнул. Отпираться не было смысла.
— Ты помнишь, что произошло несколько временных циклов назад с Радмиром?
Роланд помнил. Это не забудется никогда.
Даже когда он уйдет, его душа, вернее все что от нее останется, когда Слуги Небытия высосут ее до самой глубины, даже тогда отголоски того страшного выбора, в ней не смолкнут.
Это объяснить очень трудно. У него долгая жизнь. И проживет он еще много, много циклов. Он будет вкушать с цветка жизни все радости. Он сможет увидеть, как рождаются новые вселенные и угасают древние звезды. Он сможет, конечно, со временем, слиться с симфонией Мироздания. А это, как утверждают, те немногие, которые смогли это сделать, слаще всего, что может быть. Непрекращающийся Оргазм! Вот именно Оргазм! С большой буквы!
У Ректора бессмертие в степени бессмертия, если так можно выразиться, и даже это определение не дает всей полноты понимания, чего он может достичь. Такими Краеугольными Существами, как он, движут совсем другие мотивы. Знания. Всепоглощающая жажда Знаний, которые могут привести к разгадке тайны самого Создателя! Или хотя бы, позволят встать на ступеньку ближе к его трону. И вот тогда, если такому существу, как Олег Павлович, придется сделать выбор и положить конец своему существованию на всех ветвях, вертикалях, уголках и разветвлениях Мироздания, чтобы спасти Домен, который является ничтожной пылинкой, миром среди неисчислимого количества других миров, вот тогда и будет ссудный миг! И если он это сделает, то его не будет Нигде и Никогда! Нигде и Никогда. Пожалуй, самые страшные слова.
Радмир это сделал. Он это сделал не под давлением обстоятельств, а добровольно, бросил все, до крупицы, на алтарь жертвоприношения. Благодаря его жертве, все существующие в домене, могут продолжать жить.
В кабинете повисла пауза. Она заполонила все кругом и казалось, что ее петля уже стягивает смертельный узел на собравшихся.
Ректор тряхнул головой, прогоняя наваждение.
— Не будем о грустном, Роланд Альбертович. Али нам впервой супостата гнать в шею, а?!
Роланд непроизвольно улыбнулся. И вздохнул с облегчением. Тугой узел отпустил и его.
Олег Павлович подошел к столу и нажал клавишу интеркома.
— Дорогой Профессор, зайдите к нам на минуточку. И захватите материалы по двум Наменлосам.
Роланд удивленно посмотрел на Ректора. Он лишь молча указал на кресло, приглашая присесть.
На экране разворачивалось прелюбопытное действо. Дело происходило в одном из казематов института. Эти каменные мешки, словно соты трудолюбивых пчел, раскинулись на многие километры под зданием цитадели науки, огромным ульем. Сколько им лет, и кто, а возможно и что, их создало, ответы на эти вопросы вы не найдете. Возможно только в Книге Домена.
Но книга канула в Хаос, в последней битве за Домен. Да и желающих ее оттуда достать, уже не осталось. Вернее от них кое-что осталось, когда патруль разведки из легиона Псов Хаоса случайно набрел на заброшенный схрон. Данные были срочно засекречены, изыскания по Книге прекращены. Официально книга не существует. Хотя кто знает, что там было на самом деле.
Очень давно. Как-то он, Роланд, в бытность еще студентом уже последнего курса, попытался проникнуть дальше, за «жилую» зону. Естественно на спор. Цена вопроса — ящик французского коньяка. И естественно он его проиграл. Пройдя несколько сот метров за рубеж, где грозным стражем высилась полуразрушенная каменная статуя неизвестного существа, Роланд дал деру назад. Уже тогда, он мог гордиться своей психофизической подготовкой. Но в то мгновение, он все забыл напрочь. Лишь жесткое первобытное, всепоглощающее чувство опасности и темного удушливого ужаса.
И ощущение голодного взора, который знает, как может быть вкусна разумная сущность. И он не выдержал. Когда он выбежал в главный коридор, никто не смеялся. То что было написано у него на лице, словно электрическим ударом обожгло всех. Хотя ящик французского коньяка, он все же выставил своим приятелям.
