Именно так и случилось: Рошфор прибыл на следующий вечер. У него был приказ кардинала, касающийся миледи, и только ее. О госпоже Бонасье там не говорилось ни слова. Анна вздохнула с облегчением.
Поведение графа показало ей, что Рошфор ничего не знает об изменившихся обстоятельствах.
— Что вы намерены делать с этой лавочницей? — спросил он миледи на следующее утро, когда они чуть свет готовились выехать.
— Я уверена, что она останется здесь еще какое-то время, — ответила Анна с лукавой улыбкой. — Госпожа Бонасье недавно испытала приступ плохого самочувствия. Кроме того, если д'Артаньян в тюрьме, он не сможет забрать ее.
— Действительно, — согласился Рошфор. — Я не подумал об этом. Но вы, я вижу, тоже приняли меры? Восхищаюсь вашей предусмотрительностью.
И он галантно поцеловал руку своей спутницы. Анна возблагодарила Бога, что рана была слева, хотя она в таком случае и могла бы оказаться смертельной. Зато левой рукой она почти ничего не делала, так что любезный граф ни о чем не догадался.
Вчера вечером она сказала Констанции, что уезжает, но не стала объяснять причину. Только посоветовала ей оставаться в монастыре, а если все-таки приедут люди кардинала, притвориться больной и неспособной к дороге, тем более, что монахини подтвердят это. Правда, Анна не была уверена, что уловка сработает, но больше ничего не смогла придумать.
И вообще, ей следовало сначала позаботиться о себе. Рошфор, конечно, был хорошим спутником и не давал ей скучать, но в то же время он не давал ей думать.
За время пути Анна узнала все о положении в ставке кардинала, об осаде Ла-Рошели, о заключении д'Артаньяна. Рошфор говорил об этом с видимым удовольствием. Нельзя сказать, чтобы миледи сильно скорбела по поводу этого происшествия, но факт оставался фактом — бывшего врага следовало спасать.
В конце концов Анна решила положиться на случай, который до сих пор всегда выручал ее в окончательно безнадежных ситуациях, и она полностью отдалась дорожному разговору.
По прибытии в ставку они получили распоряжение Ришелье, переданное через дежурного офицера, отдыхать до утра, а утром прибыть к кардиналу.
Анна не знала, радоваться ей или кидаться на стены от этой отсрочки. Один момент она надеялась увидеться с Антуаном и узнать подробности, которые могли бы ей помочь, по, посмотрев на улицу, увидела гвардейцев напротив своих дверей и окон и поняла, что кардинал не оставил ее своим вниманием. Она тщетно пыталась призвать сон, но тревожные мысли не давали ей расслабиться ни на минуту. В конце концов она прибегла к последнему средству, которое всегда возила с собой, но почти не применяла. Она вытащила из маленькой коробочки шарик гашиша — посмотрела на него отрешенным взглядом, мысли ее уплыли в прошлое… и она проснулась, когда за окном уже светило солнце.
Судный день настал.
Против ожидания, миледи чувствовала себя отдохнувшей и полной сил. В то же время ее несколько беспокоило это благодушное состояние — как будто опасность уже миновала. Она поспешила изгнать неуместные мысли, со всей тщательностью оделась и накрасилась, припомнив уроки восточных красавиц, привела себя в порядок. Сегодняшняя встреча с Ришелье была слишком важна, чтобы миледи не воспользовалась всеми преимуществами, дарованными ей природой.
Однако ей пришлось долго ждать, пока не пришел дежурный офицер, и много картин вставало в ее воображении, так что Анна была даже рада, когда деятельность положила конец размышлениям.
— Я рад, миледи, что вижу вас в добром здравии после всего, что произошло, — произнес кардинал с улыбкой, в которой Анна не увидела и намека на теплоту. Взгляд Ришелье скорее пристал бы католику в Варфоломеевскую ночь. — Вы выполнили поручение, вы нашли камеристку королевы, вы через Рошфора доставили несколько других ценных сведений, однако… однако возникли некоторые обстоятельства, в которых мне бы хотелось разобраться в вашем присутствии.
Это предисловие, достаточно длинное в устах первого министра, не сулило Анне ничего хорошего. Она молчала, ожидая более конкретных фраз.
Видя это и догадавшись о ее мыслях, Ришелье продолжил:
