Из этого письма Мардефельда следует, что несмотря на известную зависимость Елизаветы от Лестока, как одного из главных участников заговора, она не ответила на его притязания, хотя легкость нрава цесаревны подавала лейб-медику основательные к тому надежды. И все же любовь к Разумовскому и желание помочь ему как можно быстрее, оказались сильнее плотской чувственности, постоянно обуревавшей Елизавету.
Можно полагать также и то, что в это время на первое место у цесаревны выступили вполне понятные политические амбиции и мотивы, раньше стоявшие на отдалении.
А теперь экстремальные обстоятельства, при которых неотвратимой реальностью могли стать и тюрьма и плаха, все чаще заставляли Елизавету вспоминать, что она - не кто-нибудь, а дочь всемирно прославленного первого Всероссийского императора. И потому, делая вид, что грязная политика ее не касается, что вся она поглощена любовью и удовольствиями, молодая женщина пела, плясала, охотилась и кутила, едва ли не больше любой из своих предшественниц.
Так и проходила жизнь родной дочери Петра Великого и при племяннике ее Петре II, и при кузине Анне Ивановне, и при формальном императоре Иване VI, ее внучатом племяннике, который ее отцу-императору Петру Великому, был и вовсе десятая вода на киселе. А уж о регенте Бироне и вообще говорить не приходилось: был он - теткин сожитель, хахаль, как говаривал казак Разумовский. А Елизавета Петровна почти никому не говорила, да зато ни на минуту не забывала, чья она дочь, и, конечно же, знала, что и многие в России помнят о том, и вместе с нею свято верят, что ее права на российский императорский трон единственно законные и самые из всех основательные.
Так наступила ночь с 24 на 25 ноября 1741 года - ночь очередного дворцового переворота, когда волею судьбы рядом с цесаревной оказались: врач - француз Арман Лесток, русский аристократ, камер-юнкер Михаил Воронцов, мелкий служитель из Академии наук - немец Карл Шварц и рядовой Преображенского полка, крещенный еврей Петр Грюнштейн.
Познакомьтесь поближе с главными заговорщиками
Так как именно этот квартет сыграл главную партию в грядущем перевороте, имеет смысл познакомиться с каждым из новых героев поподробнее.
Об Армане Лестоке мы уже знаем.
Что же касается Михаила Илларионовича Воронцова, то здесь дело обстояло следующим образом. Михаил Воронцов был камер-юнкером Елизаветы с четырнадцати лет. Он пользовался расположением цесаревны еще и потому, что в трудных для нее финансовых обстоятельствах, ссужал деньги, которые давал ему старший брат - Роман Воронцов, женатый на богатой купчихе Марфе Ивановне Сурминой. Эта сторона отношений была скрыта от непосвященных и придавала им оттенок дружеской доверительности, которая впоследствии переросла в прочное доверие, позволившее ввести Михаила Воронцова в круг главных участников переворота.
Третий участник заговора - Христофор-Якоб, на русский манер Карл Иванович - Шварц был вначале трубачом в Семеновском полку, но из-за скудости заработка, играл еще и на свадьбах и похоронах, безуспешно пытаясь стать дворцовым музыкантом.
Не добившись успеха в Петербурге, Шварц решил поправить свои дела в чужих краях и добился назначения в русскую дипломатическую миссию, отправлявшуюся в Китай. Эта миссия готовилась еще при жизни Петра I, но начало ее деятельности относится к осени 1725 года. Автор намерен более подробно чем других участников заговора осветить деятельность Карла Шварца, потому что он не привлекал еще внимания наших историков и оставался до сих пор в тени забвения.
Итак, на подмостках истории Шварц появился тогда, когда рядом с ним оказался Савва Лукич Владиславич Рагузинский - "действительный статский советник, чрезвычайный посланник и полномочный министр, иллирический граф".
Савва Рагузинский перед отъездом в Китай 1 сентября 1725 года подал в Государственную Коллегию иностранных дел "доношение", в коем просил включить в состав уезжающих с ним в Китай людей и четырех музыкантов - двух валторнистов и двух трубачей. Среди этих музыкантов значился и трубач Семеновского полка Христофор Шварц. Эти музыканты, по-видимому, умели играть и на других инструментах, потому что посол запросил дать им скрипки, виолончель, флейты, гобон и др. Из последующих донесений Владиславича мы узнаем, что Христофор Якоб Шварц исполнял роль не только трубача, но был еще, - а, может быть, прежде всего, - и на роли инженера. "Шварц, - писал Владиславич, - в Швеции инженерству учился и в практике фортецы (фортеции т. е. крепости, - В. Б.) строил, хотя ныне и трубачем при мне обретается". Когда посольство доехало до Селенги, Шилки и Амура, Шварц после долгих поисков нашел отличное место для строительства двух новых крепостей Селенгинской и Нерчинской, а после того составил и чертежи для их строительства. Владиславич сообщал также, что Шварц, с его слов "при швецких и дацких войсках в инженерном деле служил, и сказывает, что такому делу из младенчества обучался".
