На Руси этот камень был известен давно. Сначала он проникал к нам вместе с другими «диковинами» из Византии. Среди прочих изделий из поделочных камней выделялись своей красотой и необычностью синие «крабицы» и «жуковины» — изображения египетских скарабеев, выполненные из лазурита. Во времена Екатерины I, а затем и Елизаветы, камень, вошедший в моду при дворе, доставлялся за очень высокую плату из Афганистана, так как своего лазурита Россия тогда еще не имела.
На протяжении тысячелетий единственным местом, где добывали лазурит, было Бадахшанское месторождение в Афганистане, откуда синий камень проникал в Индию, Китай, Среднюю Азию, Междуречье и на Ближний Восток. Новая эпоха в истории этого камня началась в XVIII в., когда в России было открыто месторождение лазурита в Прибайкалье. Произошло это следующим образом. В 1785 г. знаменитый исследователь Сибири Эрик Лаксман, тогда опальный естествоиспытатель, нашел первый российский лазурит в валунах. Это был светло-голубой камень со светлыми пятнами, явно уступающий по красоте афганскому лазуриту из Бадахшана. Но дальнейшие поиски не прекращались, и в 1851 г. бывший мастеровой Петергофской гранильной фабрики Г. М. Пермикин, талантливый самоучка и неутомимый искатель, открыл 7 коренных месторождений лазурита в отрогах хр. Хамар-Дабан по берегам речки Малой Быстрой и р. Слюдянки, впадающей в Байкал. Свыше 10 лет проработал он на Прибайкальском месторождении, отправив по Сибирскому тракту в Петербург более 50 т лазоревого камня.
Долгое время Прибайкальское месторождение оставалось единственным месторождением лазурита в Советском Союзе, хотя из многочисленных легенд и преданий было известно о возможном существовании месторождений в районе Памира. Только в 1930 г. после продолжительных поисков геологами Г. Юдиным, А. Хабаковым и писателем П. Лукницким высоко в горах Памира были найдены коренные выходы ярко-синего и голубого лазурита. Это месторождение находилось на высоте 4500 м над уровнем моря в верховьях р. Ляджвар-Дара, в 60 км к юго-востоку от г. Хорога. Открытие этого крупного месторождения, а затем и еще нескольких в Таджикистане создало новые возможности для более широкого применения лазурита в промышленности.
Находки лазурита известны также в Канаде, Бирме, Индии, Иране, Южной Америке и в некоторых других районах земного шара, но эти месторождения незначительны по сравнению с советскими и афганскими.
По красоте с афганским лазуритом не может соперничать лазурит из других известных месторождений. Ведь древняя легенда говорит о том, что само небо спустилось когда-то на склоны Бадахшана и оставило на них частицу своего синего цвета. Среди афганских лазуритов ценятся индигово-синие густоокрашенные камни, получившие название «ниили», менее ценны голубые и небесно-синие «асмани» и наименьшей ценностью обладают зеленовато-синие «суфси».
Байкальский лазурит имеет окраску от темно-зеленого до густо-синего цвета и неизменно усеян белыми пятнами карбонатов. Памирский лазурит имеет голубовато-синюю окраску с пятнами белого кальцита, зеленого диопсида и коричневой слюды.
О несравненной красоте бадахшанского камня свидетельствует случай, происшедший с архитектором Огюстом Монферраном, — создателем Исаакиевского собора в Петербурге. Осмотрев только что набранные из байкальского лазурита пятиметровые колонны иконостаса, Монферран остался недоволен их излишней яркостью и светлыми пятнами. Он считал, что такой камень может быть хорош для парадных залов дворца, но не для храма, и приказал снять его и заменить подлинно бадахшанским камнем. Поведение архитектора сочли за каприз, но вынуждены были исполнить его приказ. Колонны байкальского лазурита перевезли в дом Монферрана на Мойке, а иконостас собора украсил великолепный индигово-синий бадахшанский лазурит.
Прекрасный цвет лазурита и исключительная стойкость его окраски, а также включения золотистого пирита, многочисленными точками усеивающего его поверхность, создали этому камню мировую славу. Вдохновленный волшебной красотой лазурита А. Е. Ферсман посвятил ему такие строки: «Лазурит — камень, то горящий ярким синим огнем, то бледно-голубой с нежностью тона, почти доходящей до бирюзы, то сплошной однородной синей окраски, то с красивым узором сизых белых пятен, переплетающихся и сливающихся в пестрый и разнообразный узор» (Ферсман, 1954, с. 267).
