— Конечно, из-за сумки. Он думал, что сверток там. В общем, все это ваша вина. Я уже месяц собиралась пришить эту проклятую пуговицу, а когда вы сказали, что заплатите портному, это было уже слишком. Поэтому я пошла домой и пришила ее.
Она умолкла, а я положил пакет в карман пиджака.
— Где вы живете?
— Сорок седьмая улица На обратном пути сюда я хотела поехать на автобусе, и когда шла по Сорок седьмой улице, сзади появилась машина, выехала на тротуар и задела меня. — Она потрогала правый бок. — Удар не очень сильный, но я упала и ударилась об стену дома. Это Вульф?
Вульф стоял у двери кабинета и мрачно смотрел на нее. Я подтвердил и представил ее:
— Мисс Хетти Эннис. Она как раз объясняла мне, почему опоздала. Она вернулась домой на Сорок седьмую улицу, а когда была на пути к нам, на нее наехала машина. И чем кончилось дело, мисс Эннис? Парень поехал дальше?
— Наверное, потому что когда я поднялась, машина исчезла. Какие-то мужчина и женщина помогли мне подняться, но так как я ничего не сломала, то смогла идти дальше. Правда, у самого дома я уже боялась, что не дойду. Откуда вы узнали, что я здесь?
— Вы позвонили, и я подоспел как раз вовремя.
Вульф подошел поближе.
— Сударыня, я обещал мистеру Гудвину выслушать вас в течение двух минут.
Она подняла голову, и я подсунул под нее подушку.
— Очень мило с вашей стороны. Что за день! Малыш носит меня на руках, Фальстаф дарит мне две минуты, а вот идет еще один и несет мне кофе!
Кофе разрядил обстановку. Каждый, кто что-нибудь ел или пил под нашей крышей, был в глазах Вульфа гостем, а гостей мы не должны были — в разумных границах — огорчать. Он не мог выпроводить ее, раз я поставил к кушетке столик, а Фриц налил кофе. После того, как она сделала первый глоток, он взял слово.
— Мистер Гудвин сказал мне, что вы ожидаете вознаграждения. За что?
Она села и стянула свои шерстяные перчатки. Потом сделала еще глоток.
— Хороший кофе, — одобрительно сказала она. — Сначала я хочу рассказать вам, где я нашла эту вещь. Дом на Сорок седьмой улице принадлежит мне. Я там родилась. — Еще глоток. — Вы знаете, что у всех актеров не хватает винтиков в голове?
— Они не одиноки, — буркнул Вульф.
— Наверное, но у них особый вид сумасшествия. У моего отца был театр, а наш дом в восьми минутах ходьбы от Таймс-сквер. Мне нужна только кухня и комната, поэтому я разрешаю им жить у меня — я имею в виду актеров. Сейчас у меня пятеро жильцов. Трое мужчин и две девушки. Они пользуются кухней и должны сами убирать свои комнаты. Некоторые это даже делают. Меня это не волнует. Мой…
— Переходите к делу, пожалуйста.
— Сейчас, Фальстаф. — Она отхлебнула из чашки — Хороший кофе! Внизу находится салон. С тех пор как умерла моя мать, им больше не пользовались, но раз в неделю для порядка я хожу туда. И когда я вчера днем вошла туда, из-под рояля выскочила мышь и побежала под книжный шкаф. Тогда я принесла зонтик и пошарила им, но она не появилась. Мне пришлось снять книги, но мышь исчезла. Вместо нее я нашла пакет, который до этого никогда не видела. Я открыла его и оставила у себя. Теперь он у Малыша. Мы можем поделить вознаграждение на троих.
— Что в пакете?
Она посмотрела на меня.
— Откройте.
Я вытащил сверток из кармана, развязал веревку и вынул из бумаги пачку новеньких двадцатидолларовых банкнот.
— Конечно, он знал, что деньги у меня и поэтому пытался убить меня.
— Сколько, Арчи?
— Приблизительно десять тысяч долларов.
— Сударыня, вы говорите, что он пытался убить вас. Кто?
— Не знаю. — Она поставила чашку и взялась за кофейник. — Это могла быть и девушка. Если…
Позвонили. Я вышел в прихожую и посмотрел в глазок. За дверью стоял мужчина в темно-сером пальто. Я прикрыл дверь в переднюю и открыл входную дверь.
— Да, сэр?
Он вытащил из кармана удостоверение и сунул его мне под нос. Казначейство Соединенных Штатов. Секретная служба. Альберт Лич. На фото он был без шляпы, но явно соответствовал оригиналу.
— Меня зовут Альберт Лич. Я хотел бы поговорить с мистером Вульфом и мистером Гудвином.
— Мистер Вульф занят. Я — Гудвин.
— Можно войти?
Ситуация была не очень. Я сразу почувствовал недоброе, как только увидел удостоверение, и не собирался пускать его в дом. Но, с другой стороны, я бы охотно узнал, что у него на уме.
