В конце интервью миссис Донц внезапно оживляется и произносит: «Можно вас спросить? Как вели себя мужчины? Кто-нибудь из них дошел до конца, до 450 вольт?»
Интервьюер говорит, что ему самому как раз интересно, что она думает по этому поводу. Она отвечает: «Нет, не думаю, что мужчины подчинялись».
Элинор Розенблюм, домохозяйка (в эксперименте 8)
Миссис Розенблюм с удовольствием описывает свою биографию: двадцать с лишним лет назад окончила Висконсинский университет, а ее муж, кинопрокатчик, учился в Дартмутском колледже. Волонтерствует раз в неделю с малолетними преступниками, участвует в работе организации девочек-скаутов и родительском комитете. Подвижная и словоохотливая, она очень старается произвести впечатление и постоянно упоминает о своих социальных достижениях. Не без шарма, разве что чересчур болтлива.
В начале эксперимента объявляет, что ничего не смыслит в электричестве и боится демонстрационного электрошока. Выполняя свою задачу, пытается выглядеть компетентной и любезной, но вскоре уходит с головой в экспериментальный конфликт. Словесные пары «ученику» она зачитывает демонстративно корректным и чуть ли не властным тоном, что резко контрастирует с нерешительным, инфантильным тоном ее комментариев, обращенных к экспериментатору. По мере нарастания вольтажа все больше волнуется. После 270 вольт пытается намекнуть «ученику» на правильный ответ, выделяя голосом нужное слово. Продолжая зачитывать слова, пытается выглядеть внушительно, но при этом беспомощно бормочет: «Должна ли я продолжать? Я за него беспокоюсь. Неужели мы дойдем досюда? (Показывает на конец шкалы.) Может, остановимся? Меня трясет. Меня буквально трясет. Неужели я должна продолжать до такой степени?»
В какие-то моменты хладнокровие к ней возвращается, но смятение снова и снова берет верх. Она бормочет самой себе: «Я дрожу», но продолжает общаться с «учеником» в прежнем официозном тоне. Перед нами словно две женщины: одна ведет себя абсолютно уверенно, другая ушла в себя, несчастна и не способна удержаться от тревожных возгласов. Она доходит до конца шкалы, трижды включая напряжение в 450 вольт. В интервью говорит, что удары, нанесенные «ученику», были чрезвычайно болезненны. Экспериментатор спрашивает: «Какой максимальный электрошок вы готовы были бы испытать на себе в качестве образца?» На это она с возмущением отвечает: «15 вольт. Да и то лучше не надо. 15 максимум, если уж так надо. Но я бы не хотела и этого. Не думаю, что это необходимо».
ИНТЕРВЬЮЕР: Испытывали ли вы напряженность или нервозность?
МИССИС РОЗЕНБЛЮМ: Еще как.
ИНТЕРВЬЮЕР: Помните ли вы моменты особого напряжения и нервозности?
МИССИС РОЗЕНБЛЮМ: Когда он начал кричать: «Выпустите меня отсюда». Как я могу наказывать человека подобным образом? Меня трясло. Даже не понимала, что читаю. И сейчас дрожу. Я нервничаю, поскольку делала ему больно.
Она нервничала не потому, что человеку было больно, а потому, что делала это она. Аналогичным образом, нанося удары током, главной причиной возможного прекращения эксперимента она считает собственный дискомфорт. В ее репликах сквозит эгоцентризм.
Спонтанно начинает рассказывать — с преувеличенным жаром — о своей волонтерской работе.
МИССИС РОЗЕНБЛЮМ: Я работаю в школе Фаррела с детьми, у которых проблемы в школе. Они все очень неблагополучные. Вот это мои ребята. Я пытаюсь помочь им остаться в школе, чтобы они продолжили учебу… но я ведь никого не наказываю. Главное — это внимание и любовь. И, между прочим, они считают честью заниматься у меня. Поначалу они делали это, чтобы побыть вне школы и покурить. Но сейчас уже иначе. И добиваюсь я всего от них любовью и добротой. Никогда не наказанием.
ИНТЕРВЬЮЕР: А чему вы их учите?
МИССИС РОЗЕНБЛЮМ: Прежде всего — хорошим манерам. С этого надо было начинать: с уважения к людям, с уважения к старшим, с уважения к девочкам их возраста, с уважения к обществу. Это первое, что пришлось делать, прежде чем учить остальному. Потом уже можно было учить их тому, как что-то собой представлять, как преуспевать.
Значение, которое она придает уважению к обществу, несомненно связано и с ее собственной послушной манерой поведения с экспериментатором. А в ее мировоззрении читаются традиционные ценности.
