— Вы выглядите вполне нормальной, а потом говорите совершенно безумные вещи, — пробормотала Янг.
Ее старший партнер бросил на нее взгляд, который сразу вернул ее к действительности.
— Прошу прощения, — официальным тоном сказала она. — Полагаю, больше я не буду обсуждать с вами эту тему, она… производит на меня впечатление очень личной.
— Я слышу такое не в первый раз, детектив, — сухо ответила я.
— Полагаю, так и есть.
— Мы пойдем, — сказал детектив Лейси, отсутствующим жестом пробежав рукой по коротким волосам, будто полируя любимое украшение. — О, подождите, у меня есть еще один вопрос.
Мы с Толливером посмотрели на него. Брат положил руку мне на плечо и слегка сжал. Но в этом не было необходимости — я знала, что сейчас мы услышим самый важный вопрос.
— Вы разговаривали с кем-нибудь из этой семьи с тех пор, как искали в Нэшвилле девочку Моргенштернов? Вели с ними какие-нибудь телефонные разговоры?
Мне даже не пришлось копаться в памяти.
— Я не вела, — ответила я и повернулась, чтобы посмотреть на Толливера, не сомневаясь, что тот повторит мои слова.
— Да, я пару раз разговаривал с Фелисией Харт, — ответил он, и мне понадобилось все мое самообладание, чтобы не вздрогнуть и сохранить спокойное выражение лица.
— Итак, вы вели с Фелисией Харт беседы, помимо той первоначальной, когда она попросила вас явиться в Нэшвилл для поисков ее племянницы.
— Да.
Я его убью.
— Какова была тема этих звонков?
— Личная, — спокойно ответил Толливер.
— Это правда, что между вами и Фелисией Харт существуют близкие отношения?
— Нет, — ответил Толливер.
— Тогда почему она вам звонила?
— Мы занимались сексом, — сказал он. — После этого она звонила пару раз, когда мы с сестрой были в дороге.
Я почувствовала, как пальцы мои сжались в кулаки, но я заставила их выпрямиться. Это стоило мне огромных усилий, но лицо мое осталось спокойным. Если при этом оно выглядело затвердевшим и неподвижным, тут уж я ничего не могла поделать Я сделала все, что было в моих силах.
Толливер был очень привлекателен, и, хотя мы никогда этого не обсуждали, он явно наслаждался сексом, судя по тому, как выискивал возможности им заняться. Я тоже занималась сексом, но была куда разборчивей брата, когда речь шла о выборе партнера. Насколько я понимала, Толливер смотрел на секс как на спорт, в который он мог хорошо играть с любым количеством игроков в команде. Я думала о сексе как о чем-то более личном. Занимаясь сексом, ты многое открываешь в себе. Я не была готова позволить многим людям увидеть такую большую часть меня, и в буквальном и в переносном смысле.
Может, это типичная разница в отношении к сексу мужчин и женщин.
— Итак, о чем она говорила? — спросила детектив Янг.
Мне не нравились ее прищуренные глаза — она как будто поймала Толливера на каком-то постыдном секрете.
— Она хотела выпустить пар, поговорить о ситуации в семье, о том, что Табита исчезла уже так давно, о том, как этот стресс подействует на Виктора, — легко ответил Толливер, и я подумала: «Ты лжешь».
Я посмотрела вниз, чтобы мое лицо ничего не выдало.
И уже подумывала: не начать ли действовать странно, не заставить ли детективов нервничать, чтобы они ушли, но я очень сердилась на Толливера. Пускай выбирается из этой паутины, как сумеет.
— Что она говорила в этих беседах?
— Я не помню точно, — пожал он плечами. — В конце концов, прошло несколько месяцев, и эти разговоры не были такими уж запоминающимися. — Осознав, что его слова прозвучали отнюдь не галантно, Толливер поправился: — Я не знал, что мне придется пересказывать кому-то ее слова. Она беспокоилась, конечно, и не только о Викторе. Ее тревожили Диана, Джоэл, ее родители. В конце концов, они же дедушка и бабушка Виктора, хотя больше не тесть и теща Джоэла. И… погодите-ка… Она сказала, что дети в школе обвиняли Виктора в том, что тот имел отношение к исчезновению Табиты. Пару раз он огрызался в присутствии друзей, говоря, что отец любит Табиту больше его. Ведь Табита — дочь Дианы, а он — не сын Дианы.
— И что вы на это отвечали?
— Да немногое, — сказал Толливер. — Меня ведь там не было, и я плохо знал людей, вовлеченных во всю эту ситуацию. Я чувствовал, что она в основном хотела излить кому-нибудь душу — тому, у кого нет в этом деле законного интереса. А я случайно подвернулся в нужное время.
