Через два квартала Свиридов и Симонов расстались. Владимир хотел было проводить Павла до дома, но тот запротестовал настолько энергично, что Влад был вынужден согласиться с тем, что собутыльник вполне в состоянии довлечь свои пропитанные алкоголем телеса до места, обозначенного штампиком в паспорте на странице «Прописка». До своей квартиры.
Влад пошел прямо, а Павел свернул на боковую улицу и медленно двинулся по мокрому от недавнего дождя тротуару, то и дело задевая плечом столбы и полностью игнорируя пристроившийся ему в хвост милицейский «газик» с милой сердцу каждого алкаша аббревиатурой ППС (патрульно-постовая служба).
«Газик» быстро нагнал сшибающего столбы гражданина, проехал вперед, а потом дверь его распахнулась, и оттуда выскочил молодцеватый сержант в косо посаженной на голову форменной кепочке, на которую перед этим, судя по всему, опустошила кишечник пролетавшая мимо ворона или иная пернатая тварь.
— Добрый вечер, — с ехидно-доброжелательной интонацией, присущей только служителям правопорядка, занимающимся отловом алкоголиков и мелких хулиганов, произнес он. — Как ваше драгоценное здоровье, гражданин?
— Пока — лучше н-не бывает, — ответил Паша и тут же заплел ноги так, что сержант еле успел подхватить подвыпившего россиянина.
— Это радует. Ну что, пройдем в машину, или будем на дожде беседовать?
В самом деле, снова начал моросить мелкий дождь, и сержанту это не нравилось. В отличие от Павла, которому, кажется, было все равно.
— В «трезвяк», что ли? — равнодушно спросил он и некстати икнул.
Сержант окинул взглядом пустынную улицу, и рука его легко скользнула вдоль бедра… Паша глухо забормотал что-то, пиная правым ботинком мокрые камешки строительного щебня возле кочковатого газона, потом поднял голову и увидел, что сержант целится в него из пистолета, какого отродясь не состояло на вооружении у доблестных служителей ППС.
Сорок четвертый «магнум» с глушителем.
— В «трезвяк», что ли? — механически повторил Павел и почувствовал, как прошившая тело искра заставляет его трезветь с угрожающей быстротой.
— В другой раз, — холодно ответил сержант и выстрелил в обвисшее лицо Павла, не успевшего ни испугаться, ни вскрикнуть.
Почти бесшумный хлопок растаял в порыве ночного предгрозового ветра…
* * *
С того времени, как на квартире у Ильи Свиридова состоялась в высшей степени занимательная пьянка, каковые в американских сериалах пышно именуют «вечеринками», прошло приблизительно две недели. Кропотин честно трудился на завидной (без всякой иронии) должности грузчика винно-водочного комбината «Аякс», куда его устроил Владимир, занимавший не самую последнюю должность при алкогольном короле города Мамуке Церетели.
И вот однажды на базу, где работал Кропотин, подъехал черный трехсотый «мере» — служебный «аяксовский», — и оттуда вышел Влад Свиридов, по всей видимости, прямо со своего рабочего места: в белой рубашке, при галстуке, в аккуратно отглаженных черных брюках. Распорядитель базы, увидев его, заулыбался и рассыпался в приветствиях. Но Свиридов не обратил на распорядителя никакого внимания. Таким сдержанным и хладнокровным Кропотин брата Ильи еще не видел.
В темно-серых глазах Влада застыла недоуменная, напряженная настороженность, всегда аккуратно причесанные короткие темные волосы были растрепаны, а на лбу наливался лиловым здоровенный кровоподтек: вероятно, Свиридов в лучших традициях своего приятеля Фокина налетел на дверной косяк.
— Ты знаешь Пашку Симонова? — на ходу спросил он.
Разумеется, Кропотин прекрасно знал Симонова. Симонов был одной из наиболее заметных фигур в охране «самого», то есть главы «Аякса» Мамуки Шалвовича Церетели. Правой рукой знаменитого кикбоксера, а теперь главы «секьюрити» фирмы, Станислава Перевийченко. Коллегой Свиридова.
— Вчера вечером он сказал мне… Мы немного посидели в ресторане вчера, он как с цепи сорвался, стопарик за стопариком… Так вот, он мне сказал, что у него положительный ВИЧ-тест.
— Что?
— Он болен СПИДом, вот что! — холодно проговорил Свиридов. — И самое жуткое, что он вовсе не какой-нибудь ловелас типа Ильи или даже меня.
