Петр едва-едва дотерпел до того времени, когда можно было звонить Косте.
Костя примчался через пять минут, застегиваясь на ходу. Петр ждал его у потихоньку открытой двери: не хотелось тревожить бабушку. В напряженных позах оба застыли рядом с аппаратом для связи между веками. Очень медленно потянулись минуты…
А потом сразу, вдруг, без всякого перехода комната с боевыми топорами, луками, стрелами, шкурами и остальной африканской экзотикой исчезла, и Петр с Костей ощутили себя на какой-то многолюдной улице.
Рядом с ними, улыбаясь, как всегда улыбались в момент первой встречи, стояли Бренк и Златко.
– Привет! – сказал Бренк. – Вот мы снова вместе. Если вы в Париже еще ни разу не были, может, сначала немного прогуляемся? Предлагаю дойти до Люксембургского сада пешком. Тут недалеко.
Костя оторопело повертел головой по сторонам.
Было тепло, солнечно, на Москву совсем не похоже.
Машины на улице были сплошь иномарки, ни единых «жигулей» или «запорожцев». Люди кругом говорили не по-русски.
Неужели они в самом деле вот так запросто перенеслись в Париж, город где жили д’Артаньян, Атос, Портос, Арамис и великое множество других замечательных людей?
Петр изумленно уставился на негра в зеленой куртке и зеленых штанах, неподалеку метущему мостовую метлой, выкрашенной в зеленый цвет.
Должно быть, и у Кости, и у Петра был такой ошарашенный вид, что Бренк расхохотался, и даже Златко, обычно сдержанный, тоже начал смеяться.
– Да что это с вами? – выдавил из себя Бренк сквозь смех. – Вы же бывалые путешественники! Были в Москве шестнадцатого века, были на необитаемом острове в семнадцатом. А это ваше время, только что город другой.
– Так ведь Париж! – с чувством ответил Костя.
Бренк и Златко весело переглянулись.
– Пошли! – сказал Бренк и показал рукой, в какую сторону надо идти. И у Кости от восторга закружилась голова.
Но в то, что они на самом деле оказались в городе Париже, Костя окончательно поверил лишь тогда, когда прямо перед собой увидел Собор парижской богоматери.
Тут уж ошибиться было никак нельзя: ну кто же не знает, как выглядит Нотр-Дам, хотя бы по фотографиям! А поверив, неожиданно для себя Костя ощутил некий укор совести.
Ну да, все другие ребята опять остались в Москве и занимаются какими-нибудь малоинтересными обыденными делами! А Вера Владимировна и Лаэрт Анатольевич, любимые педагоги? А Петина бабушка, доктор педагогических наук?
Она-то, правда, и в повседневности никогда не теряется, а все же всегда рада приключениям. Более того, она словно бы создана именно для экстремальных ситуаций.
Костя припомнил, как в шестнадцатом веке Александра Михайловна спасала сундуки с книгами царя Ивана от посягательств алчных коллекционеров из другой Галактики, как на необитаемом острове, заботясь о пропитании, вытаскивала копченый окорок чуть ли не из под головы спящего мертвецким сном пирата…
Да, обидно, что в этот раз доктора педагогических наук с ними нет, обидно!
Но, если говорить честно, укор совести был непродолжительным, и уже в следующий момент Костю целиком поглотили впечатления.
Действительность, как это всегда бывает, оказалась гораздо богаче, чем прежние заочные представления о Париже и преподнесла немало приятных сюрпризов.
Прежде всего оказалось, что прямо перед Нотр-Дам, на площади, стоит памятник королю франков Карлу Великому, к которому Костя относился уважительно с тех пор, как прочел «Песнь о Роланде».
Потом Костю поразило смешение стилей: на средневековом мосту через Сену, ведущему от Нотр-Дам на левый берег, какие-то веселые молодые люди, видимо, студенты Сорбонны, с азартом прыгали на роликовых коньках через барьеры, сооруженные из пустых деревянных ящиков.
До великих памятников старины студентам не было никакого дела.
Но самый главный сюрприз был впереди: оказалось, что от Собора парижской богоматери было рукой подать до легендарной набережной Орфевр, где во Дворце правосудия трудился комиссар Мегрэ; набережная была на том же острове Ситэ.
– Никогда бы не подумал, – с восхищением сказал Петр, задрав голову на фасад Дворца правосудия, – что собственными глазами увижу. Никогда!
