- А мы могли бы встретиться как-нибудь вечером? - спросил ее я, внутренне уверяя сам себя, что говорю это без малейшего намека на заднюю мысль. - Чтобы никуда не надо было торопиться. Вы ведь даже не обмолвились ни словечком о вашей жизни в Америке. А для меня узнать как можно больше деталей из первых рук крайне важно.
Ляля посмотрела на меня, загадочно улыбаясь:
- У меня принцип - я девушка одинокая и с женатыми мужчинами вечерами даже по критически важным делам не встречаюсь.
- Даже самые строгие правила допускают исключения, - возразил я тоже с улыбкой.
Мы стали видеться почти каждый вечер. У нее была комната в большой коммуналке на Мясницкой, довольно просторная - метров двадцать, светлая, опрятная. Час она рассказывала мне об Америке и американцах - их истории, традициях, быте; она очень много читала - на русском, а также на французском и на английском, которые через гувернеров знала с детства. Два часа мы занимались английским с особым упором на американизмы. Уже тогда вышли серьезные труды с несколько, как я потом сам убедился, преждевременными ударно-рекламными названиями: "Американский язык практика и теория", "Грамматика американского английского языка", "Идиоматика американского языка - историко-философский экскурс". Ляля, не вникая особо в теорию (ее это попросту не интересовало), была одержима страстью коллекционировать американизмы. Ее приводила в умиление история возникновения "О.К." и подобных ему словоизобретений, и она стремилась передать мне толику своего лингвистического энтузиазма. А у меня действительно не было задней мысли в отношении "одинокой девушки" и столь частых встреч с нею. В самом-то деле, дело есть дело. Слов нет, Ляля мне нравилась - и даже очень. И вовсе не потому, что она была моложе или краше Маши. Она обладала секретом соблазнения, который действовал независимо от ее желания. Я думаю, она просто была слишком женщина. Ведь так подумать много ли надо? Наклон шеи, поворот головы, полуулыбка, поза, туалет, косметика, слово или фраза - во всем этом нужны такие тончайшие тона, оттенки, штрихи. Кто-то тратит героические усилия, деньги Креза - результат нулевой; кто-то почти не задумывается - все приходит, все получается само собой.
Неприятности приходят тоже сами собой. До отъезда оставалось три недели, завершилось оформление, были получены визы. В тот вечер Ляля завершила занятия через два (а не три, как обычно) часа.
- А теперь мы проведем практический урок.
Она исчезла за большой китайской ширмой и через минуту появилась оттуда не в обычном своем домашнем костюмчике - брючки и кофта с короткими рукавчиками из голубого шелка; нет, на ней было длинное вечернее платье из серебряной парчи с глубоким декольте и крупным белым бантом на бедре.
- Тема урока, - объявила она, - американский день рождения. - И видя мое недоумение, пояснила: - Американский - потому что вы отправляетесь в Америку. А день рождения - это очень просто: у меня сегодня именно такой день.
И с этими словами она сдернула легкое белое полотно с круглого стола, на котором обычно размещалась пишущая машинка "Ундервуд", стопка книг, чернильный прибор и писчая бумага. Теперь там стояли два столовых прибора, рюмки, стаканы, закуска, сыр, колбаса, селедка под шубой, салат из крабов, моченые яблоки.
- Как не стыдно было не сказать! - запротестовал я, но Ляля подошла к патефону и со словами "Пусть он не любит женщин, но мы, женщины, любим его" поставила песни Вадима Козина. Открыла окно, достала лежавшую между рамами бутылку, из тумбочки достала другую, поменьше, извиняющимся тоном сказала: "Достать американское виски "Бурбон" (его гонят из кукурузы) я не смогла. Пришлось заменить его шампанским и коньяком. Хотя и то и другое французского производства, так что частично это будет и французский день рождения. А поскольку закуска наша, то получается американо-франко-русский. Ура!
- Главное - виновница торжества русская. За ваше счастье, Ляля!
- А поется так! - воскликнула Ляля, выпив сразу после бокала шампанского большую рюмку коньяка - "Happy birthday to you! Happy birthday to you! Happy birthday, dear Lyalya! Happy birthday to you!"
