Секретарша Леонида Максимовича принесла две чашечки кофе и орешки. Из магнитофона лилась легкая тихая музыка. Ольге было тут хорошо и спокойно. Она даже не представляла, что можно так расслабиться и хотя бы на время позабыть о грядущих бедах. А Леонид Максимович продолжал:
— Это нормально, что вы решились встретиться с отцом вашего ребенка. Другого выхода, пожалуй, нет. Но вы должны отдавать себе отчет в том, что вас может захлестнуть другая опасная волна — из прошлого. Вы говорили о ненависти к нему. Судя по всему, у него к вам такие же чувства. Столкновение отрицательных зарядов опасно. Это уже законы физики, но они действуют и в психиатрии. Не дайте вашим эмоциям овладеть вами. Вы поставили себе цель — ее и придерживайтесь. И сразу возвращайтесь «в себя». Не то опять окажетесь на столь ненавистном вам «поводке». И в любое время звоните мне или приезжайте. Я смогу корректировать ваши действия. А учитывая то, что я вас чуть не сбил, — бесплатно.
— Хорошо, — откликнулась Ольга.
Они проговорили еще минут сорок, потом Оля взглянула на часы и стала торопливо прощаться. Леонид Максимович проводил ее до самого выхода и бросил вслед:
— Главное, помните — не увлекайтесь собственным отчаянием!
Про себя же, постояв минуту-другую в коридоре, он добавил: «Кажется, мы еще непременно встретимся. И не раз…»
Перед тем как отправиться в кафе, Константин решил заглянуть в свою больницу, навестить дедулю. Он купил на рынке бананов и, помахивая сеткой, вошел в приемный покой. Дежурный врач, теперь уже другой, не Климакович, при виде его сурово произнес:
— А тебя, Костя, главврач вызывает!
Прозвучало это, как вызов на прием к Борману. Хорошего не жди. Делать нечего, Костя поспешил в соседний корпус, где располагалась администрация больницы. «Интересно, — подумал он, сидя на кожаном диване в приемной, — меня сразу уволят или дадут отгулять отпуск? В любом случае направление в медицинский институт я теперь вряд ли получу». Секретарша с любопытством поглядывала на него, виртуозно играя на клавишах компьютера.
— Ну чего смотришь? — проворчал он. — На мне узоров нет, ты с ритма не сбейся, Галя.
— А мы уже все наслышаны, как ты старика спас, — откликнулась она. — Только об этом и говорят. Как только решился!
— Ну, и что говорят-то? Осуждают?
— Кто как. Но видимо, добром это для тебя не кончится. Ты, Костя, не в свою сферу влез. А у нас этого не любят. Каждый сверчок должен знать свой толчок. Теперь все будет зависеть от Геннадия Васильевича, — и она кивнула головой в сторону кабинета главного врача, где на двери висела золоченая табличка «Г.В. Красноперов». — Старик своего мнения еще не высказал.
— Может, пронесет?
— Вряд ли. Или наградят, или вышибут.
Константин с равнодушным видом стал насвистывать привязавшуюся с утра мелодию. Галя продолжала бесшумно печатать.
— Не свисти, денег не будет, — бросила она.
— Они меня и так не слишком-то любят, — отозвался Костя. — Ненавидят просто. Готовы убить. Но я придумал план, как ограбить нашего кассира. Деньги привезут завтра. Я гримируюсь и притворяюсь паралитиком. Ты везешь меня на каталке. Навстречу кассир с мешком денег. Он, конечно же, интересуется: «Галочка, что за идиота ты везешь и куда?» Ты отвечаешь: «В морг. А может быть, он еще не умер? Поглядите…» Кассир наклоняется, тут я его…
Костя не успел договорить, из кабинета быстро вышел главный врач больницы. Метнув взгляд в сторону санитара, он коротко произнес:
— Зайдешь ко мне завтра, сегодня некогда.
— Геннадий Васильевич! — остановил его Костя, встав на пути в коридор. — До завтра я не доживу. Неопределенность хуже китайской пытки. Скажите честно: вы меня увольняете?
— О, вот ты, оказывается, какой! — с некоторым изумлением уставился на него главврач. — А ну прочь с дороги.
— Нет, Геннадий Васильевич, мне знать надо. Я не хочу бессонницей мучиться. Если — да, так я пойду вещички собирать. У меня там горшок старый, личный, я его из дома принес, и обувь сменная, галоши.
Галя прыснула от смеха, а Красноперов сурово посмотрел на нее.
— Галочка, он всегда такой забавный? — спросил главврач.
