Когда же наконец Виктория приблизилась к зеркалу, то не смогла удержать горестный стон. Господи, какое страшилище! А волосы — просто конец света. Пока она не смоет с них соль, вряд ли ей удастся их как следует уложить; беглый осмотр дома ничего не дал — мыла нигде не было. Платье было измято до невозможности и порвано в четырех местах, насколько она могла заметить — нет, в пяти, мысленно добавила она, разглядывая подол. И все же оно гораздо лучше скрывало то, что должно быть скрыто, чем подарок Роберта.
Если она предстанет перед Робертом в таком виде, то это будет вполне соответствовать случаю — она ведь как-никак его пленница. Большего он не заслуживает — она не собирается ради него наряжаться.
Роберт, который всегда отличался прямотой суждений, даже не попытался скрыть, что ее наряд несколько необычен для светского общества.
— Можно подумать, тебя собаки покусали, заметил он, когда они встретились в коридоре.
Он тоже успел одеться, но в отличие от Виктории выглядел безукоризненно. Наверное, в доме он держал для себя одежду на всякий непредвиденный случай, так что ему не обязательно было везти ее с собой.
Она метнула на него гневный взгляд и, ядовито промолвив: «Лестью ты ничего не добьешься», — стала спускаться по лестнице.
Он заметно оживился и последовал за ней на кухню.
— Ты правда так думаешь? Какой же тогда самый короткий путь к твоему сердцу? Я с радостью исполню все твои пожелания — только скажи.
Виктория, не раздумывая ни секунды, ответила:
— Еда.
— Еда? Ты не шутишь? И это все, что поможет мне тебя очаровать?
Трудно корчить из себя брюзгу, когда он так общителен и весел, но Виктория тем не менее попыталась напустить на себя суровый вид.
— Во всяком случае, тебе следует с этого начать, — отозвалась она, и в эту минуту, как бы подтверждая ее слова, желудок ее заурчал.
Роберт поморщился.
— Поверь, я чувствую себя не лучше, — сказал он, похлопав себя по животу, который, хоть и был всегда плоским, теперь показался ему впалым.
Вчера Роберт слишком замерз, чтобы попытаться соблазнить Викторию; сегодня же он был для этого слишком голоден.
Он поднял на нее глаза. Она выжидательно смотрела на него, как будто только что говорила ему что-то, а он ее не слушал.
— Э-э… ты что-то сказала? — неуверенно спросил он.
Она нахмурилась и повторила:
— Я не могу выйти на улицу в таком виде.
Он рассеянно заморгал, все еще внутренне усмехаясь своим мыслям — ему представилось, как они с Викторией наконец-то занимаются любовью и вдруг в самый разгар страсти разом теряют сознание от голода.
— Роберт, — нетерпеливо промолвила Виктория, — так ты идешь в город или нет? У нас совсем нет еды, и у меня нет приличной одежды.
— Хорошо, хорошо, — ворчливо отозвался он, в то же время не переставая улыбаться. — Сейчас иду. Но прежде я хотел бы получить небольшой аванс.
— Да ты что, спятил? — воскликнула она. — Сначала ты похитил меня, потом я чуть не утонула, а теперь у тебя хватает наглости требовать, чтобы я платила за еду?
Он чуть усмехнулся уголком рта.
— Всего лишь один поцелуй, — сказал он и, прежде чем она успела возразить, прижал ее к себе и звонко чмокнул в губы.
Он предполагал, что это будет легкий поцелуй — так, ради шутки, — но как только его губы коснулись ее губ, он почувствовал голод, который не имел ничего •общего с пустотой в желудке. Она была создана для его объятий — маленькая, нежная, теплая. Он всегда мечтал, чтобы женщина была именно такой.
Он тронул кончиком языка ее язык, удивляясь, какой он у нее горячий и нежный. Она окончательно сдалась и уступила — нет, она уступила ему даным-давно, а сейчас всего лишь возвращает то, что когда-то сама ему подарила.
Этот поцелуй проник к нему в самую душу.
— Ты снова меня полюбишь, — прошептал он, прижался подбородком к ее макушке и крепко ее обнял. Иногда ему казалось, что этого вполне достаточно. Просто обнимать ее и не требовать ничего большего. Тело его не лихорадит от страстного томления, руки не дрожат и не наливаются свинцом. Ему просто хочется обнимать ее — и все.
Так они стояли довольно долго. Затем Роберт мягко отстранился и увидел, что она смотрит на него недоверчиво и чуточку смущенно. Он понял, что она скажет сейчас какую-нибудь колкость, и быстро проговорил, насмешливо улыбнувшись:
