— О Господи ты Боже мой! — Он распахнул дверь, схватил Викторию за руку и впихнул ее в комнату, с грохотом захлопнув за собой дверь. — Ну вот, теперь мы одни.
— Ты что, с ума сошел? — зашипела Виктория. Она испуганно оглянулась вокруг, пытаясь угадать, куда он ее затащил.
— Да успокойся же, — сказал он, стоя у двери в позе неприступного судии. — Это моя комната. Здесь нас никто не потревожит.
— Не ври, это не покои гостей.
— У леди X. не хватило комнат на всех приглашенных, — пояснил он, пожав плечами. — Она поместила меня рядом с хозяйскими комнатами. Ведь, по ее выражению, я все-таки граф.
— Я прекрасно осведомлена обо всем, что касается твоего титула и положения в обществе, — заметила она ледяным тоном.
Роберт пропустил этот ядовитый укол мимо ушей.
— Итак, мы теперь одни и потому можем спокойно продолжить наш разговор — тебе не надо больше тревожиться, что нас ненароком обнаружат.
— А тебе не приходило в голову, что виноват в этом ты? И что именно с тобой я меньше всего хотела бы оставаться наедине? Роберт, у меня полно дел. Я не могу торчать в твоей комнате до вечера.
— Вряд ли тебе удастся отсюда ускользнуть, — отозвался он, прислонившись спиной к двери.
— Роберт, неужели ты не понимаешь, что в любую минуту можешь меня скомпрометировать? Уясни себе вот что: ты рано или поздно вернешься в Лондон, где будешь развлекаться в свое удовольствие, — продолжала она с тихой яростью, — а у меня нет такой возможности.
Он небрежно потрепал ее по щеке.
— Если бы ты захотела, я бы предоставил тебе такую возможность.
— Перестань сейчас же! — Она резко отпрянула в сторону, в ярости на себя и на него за то, что его прикосновения были ей так приятны. — Ты оскорбляешь меня, — сказала она, гневно повернувшись к нему спиной.
Он осторожно положил руки ей на плечи.
— Я имел это в виду как комплимент.
— Комплимент! — Она снова вывернулась из его объятий. — У тебя какие-то извращенные представления о морали и приличиях!
— Странно слышать это от тебя, моя дорогая.
— Почему же? В отличие от тебя я не занимаюсь соблазнением невинных барышень.
— А я никогда не пытался продать свое тело за титул и состояние.
— Ловко ты рассуждаешь! Ты, который давным-давно продал свою душу.
— Потрудись объясниться, — холодно потребовал Роберт.
— Нет, — ответила она, разозлившись на его повелительный тон.
— Виктория, не испытывай мое терпение.
— «Не испытывай мое терпение»! — передразнила она. — Ты не имеешь права мне приказывать. Когда-то оно у тебя было, это право… — Голос ее внезапно пресекся, и она с трудом взяла себя в руки. — Но ты сам от него отказался.
— Ты так думаешь?
— Да что толку с тобой говорить! Сама не знаю, зачем я это делаю.
— Неужели?
— Не прикасайся ко мне! — воскликнула Виктория.
Она спиной почувствовала, что он к ней приблизился. Его тело излучало жар и присущую только ему особенную мужскую притягательность. По коже ее побежали мурашки.
— Ты так злишься, — мягко промолвил он, — потому что понимаешь: то, что было между нами, еще не закончилось.
И Виктория знала, что он прав. Их отношения оборвались так внезапно. Вот, наверное, почему ей так тяжело было встретить его спустя столько лет. Но теперь она больше не желает его видеть. Засунуть бы его под ковер и забыть о нем раз и навсегда!
А главное, не может она позволить ему снова разбить ей сердце, что, как она понимала, непременно случится, если сейчас же не прекратить с ним всяческие отношения.
— Ну, скажи, что это не так, — прошептал он. — Я хочу услышать это от тебя. Она молчала.
— Не можешь, верно? — Он подошел к ней и обнял ее, прижавшись подбородком к ее макушке.
В то далекое время, семь лет назад, это объятие было для них привычным, но никогда еще оно не было таким сладостно-горьким. Роберт и понятия не имел, почему ему вдруг вздумалось так обнять ее. Но он чувствовал, что не мог поступить иначе.
— Зачем ты это делаешь? — прошептала она. — Зачем?
— — Не знаю.
И Бог тому свидетель, он не лгал. Он старался убедить себя, что хочет отомстить ей, причинить боль. И какая-то частичка его души действительно жаждала мести: ведь она разбила ему жизнь, и все эти годы он ненавидел ее так же сильно, как прежде любил.
