— Нет, не дозволено. — И, вскинув глаза на жену, спросил:
— Виктория, это правда?
— Чистая правда.
Он потянулся к ней, чтобы заключить в объятия, но путь ему преградил лежащий Эверсли.
— Здесь есть окно? — спросил он. Виктория утвердительно кивнула.
— А он туда пролезет?
— Думаю, что да, — сказала она, скривив губы.
— Вот и славно. — Роберт приподнял Эверсли за воротник и панталоны и просунул его по пояс в окно. — По-моему, я уже предупреждал тебя, что, если ты еще раз посмеешь поднять глаза на мою жену, я разорву тебя на кусочки.
— Тогда она еще не была твоей женой, — огрызнулся Эверсли.
Роберт двинул его кулаком в живот и, повернувшись к Виктории, промолвил:
— Ты не представляешь, как это приятно. Хочешь попробовать?
— Нет уж, благодарю. Не желаю к нему прикасаться.
— Да, вполне разумно, — пробормотал Роберт. И, обращаясь к Эверсли, продолжал:
— Женитьба привела меня в хорошее расположение духа, вот почему я оставляю тебе жизнь. Но если ты еще хоть раз приблизишься к моей жене, я пущу тебе пулю в лоб. Ты все понял?
Эверсли, может, и кивнул, но это никак нельзя было проверить, поскольку он свисал из окна вниз головой.
— Ты меня понял? — прорычал Роберт. Виктория испуганно отступила назад. Она и не предполагала, что он так зол — как, однако, он умеет сдерживать себя!
— Да, черт тебя дери! — завопил в ответ Эверсли. Роберт выпустил его, и он шлепнулся на землю. Виктория подбежала к окну.
— А тут не высоко? — спросила она с некоторым беспокойством.
Роберт посмотрел вниз.
— Нет, не очень. Ты случайно не знаешь, Линдуорти держат собак?
— Собак? Не знаю. А зачем тебе это?
Он ухмыльнулся.
— Видишь ли, мне показалось, под окном грязновато.
Виктория зажала рот рукой.
— Так ты… мы…
— Вот именно. Камердинеру Эверсли придется изрядно потрудиться, прежде чем он отмоет своего хозяина.
Услышав это, Виктория не выдержала и расхохоталась. Согнувшись пополам от смеха, она еле вымолвила:
— Отойди, дай я сама посмотрю? — Она выглянула в окно и успела заметить, как Эверсли, петляя, как подстреленная куропатка, удаляется с места событий, изрыгая злобные проклятия. Виктория выпрямилась и сморщила нос. — Да, и пахнет неважно, — заметила она.
Но Роберт смотрел на нее без тени улыбки.
— Виктория, — робко начал он, — то, что ты сказала… Ты правда…
— Да, я имела в виду именно то, что сказала, — ответила она, взяв его руки в свои. — Я люблю тебя. Просто я не могла сказать тебе об этом раньше.
Он недоуменно воззрился на нее.
— Так тебе надо было лягнуть этого негодяя в пах, чтобы сказать мне, что ты меня любишь?
— Нет! — горячо возразила она, потом, подумав, добавила:
— Ну в некотором смысле да. Я всегда боялась, что ты будешь распоряжаться моей жизнью. Но теперь я поняла: то, что ты рядом со мной, вовсе не означает, что я не смогу сама позаботиться о себе.
— Да, ты доказала это в случае с Эверсли.
Она гордо выпрямилась и улыбнулась с довольным видом.
— Да, это так. Знаешь, мне кажется, без тебя у меня бы ничего не получилось.
— Виктория, ты сама себя защитила! Меня не было рядом, когда все произошло.
— Нет, был. — Она взяла его руку и прижала к своему сердцу. — Ты был здесь. Благодаря тебе я почувствовала себя сильной и бесстрашной.
— Тори, ты самая храбрая из женщин. И всегда была такой.
Она даже не пыталась смахнуть слезы, струящиеся по щекам.
— Мне гораздо лучше с тобой, чем без тебя. Роберт, я так тебя люблю.
Роберт склонился, чтобы поцеловать ее, но вдруг вспомнил, что дверь в дамскую комнату болтается на одной петле. Тогда он запер дверь.
— Ну вот, — пробормотал он, стараясь придать своему голосу чувственные нотки. — Теперь ты принадлежишь только мне одному.
— Ну конечно, милорд, конечно.
Прошло немало времени, прежде чем Виктории удалось оторваться от его губ.
— Роберт, — сказала она, — тебе не приходит в голову, что…
— Помолчи, пожалуйста, и не мешай мне — я пытаюсь тебя поцеловать, а здесь чертовски тесно.
— Да, но ты не задумывался о том, что…
Он закрыл ей рот поцелуем. Виктория в течение минуты не могла вымолвить ни слова, потом решительно отстранилась.
— Я только хотела сказать…
Он театрально вздохнул.
