Он пожал плечами.
— Что поделать, если это действительно так. Но слова отца вдруг всплыли в ее памяти: «Он попользуется тобой, а потом бросит».
— А это правда? — спросила она, пристально глядя ему в глаза. — Ты правда любишь меня?
Он с силой взял ее за подбородок, так что пальцы впились в кожу.
— Почему ты спрашиваешь об этом? — Не знаю, — прошептала Виктория, нежно коснувшись его руки, отчего он сразу же ослабил хватку. — Прости меня, я не должна была так говорить. Я знаю, ты любишь меня. И я тебя тоже люблю.
— Так докажи мне это, — еле слышно промолвил он.
Виктория нервно облизала губы и потянулась к нему.
Их губы соприкоснулись, и Роберта охватил огонь страсти. Всё стало словно в тумане, ясно он видел только Викторию, ее глаза, ее губы, ее волосы…
— О Господи, Тори, — хрипло шептал он, — Я обожаю тебя — твои ласки, твой аромат…
Она крепче прильнула к нему и снова поцеловала, проводя кончиком языка по его губам, как когда-то он сам.
Роберт вздрогнул, в тот же момент ощутив, как внутри него проснулся вулкан желания. Ему хотелось погрузиться в нее и не отпускать ни за что на свете. Пальцы его нащупали пуговки ее лифа, и он принялся торопливо их расстегивать.
— Роберт? — Виктория резко отпрянула.
— Ш-ш-ш, милая, — произнес он, и желание сделало его голос хриплым. — Я просто хочу дотронуться до тебя. Вот уже несколько недель я ни о чем другом так не мечтаю. — Он накрыл ее грудь ладонью и сжал сквозь тонкую ткань летнего платья.
У Виктории вырвался приглушенный стон удовольствия — она откинулась назад и позволила ему довершить начатое.
Пальцы Роберта дрожали от нетерпения, но все же ему как-то удалось расстегнуть маленькие пуговки и открыть лиф ее платья. Виктория тут же прижала руки к груди, прикрывая свою наготу, но он мягко отвёл их.
— Нет, — прошептал он. — Они прекрасны. Ты прекрасна.
И затем, в подтверждение своих слов, он протянул руку и накрыл ладонью ее грудь. Едва касаясь, Роберт нежно поглаживал сосок, чувствуя, как он набухает, превращаясь в тугой бутон.
— Тебе холодно? — шепнул он. Она кивнула, потом помотала головой, потом снова кивнула, прошептав:
— Не знаю.
— Я тебя согрею. — Он сомкнул пальцы вокруг ее груди, обжигая своим прикосновением, — Я хочу тебя поцеловать, ты позволишь?
У Виктории внезапно пересохло в горле. Он уже целовал ее сотни, если не тысячи раз. Почему вдруг теперь он спрашивает у нее на это позволения?
И тут, когда его язык медленно обвел ее сосок, она догадалась, что он имел в виду.
— О мой Бог! — воскликнула она, толком не понимая, что он делает. — Роберт!
— Я хочу тебя, Тори. — Голос его звучал глухо. — Ты не понимаешь, как я хочу тебя.
— Я д-думаю, нам пора остановиться, — запинаясь, пробормотала она. — Я не могу… Мы не должны… — У нее никак не получалось облечь свои мысли в слова. Зловещая фраза, сказанная отцом, непрерывно стучала в ее мозгу: «Он попользуется тобой, а потом бросит».
Она увидела голову Роберта у своей груди.
— Роберт, нет, не надо!
Роберт прерывисто вздохнул и прикрыл ее грудь половинками лифа. Он попытался застегнуть пуговицы, но пальцы его дрожали.
— Позволь, я сама, — быстро сказала Виктория, отвернувшись так, чтобы он не видел, как щеки ее залила краска стыда. Ее руки тоже тряслись, но ей в конце концов удалось привести себя в порядок.
Роберт видел, как вспыхнуло ее лицо, и его сердце защемило.
— Тори, — мягко позвал он ее.
Она молчала, отвернувшись, и тогда он взял ее за плечи и осторожно повернул к себе лицом.
В глазах ее блестели готовые вот-вот пролиться слезы.
— О Тори, — сказал он, отчаянно борясь с желанием заключить ее в объятия. Он ограничился тем, что ласково коснулся ее щеки. — Пожалуйста, перестань себя казнить.
— Мне не следовало тебе этого позволять. Он улыбнулся.
— Да, возможно, и не следовало. И мне, наверное, тоже не следовало вести себя так. Но я влюблен. Это, конечно, не оправдание, но я ничего не могу с собой поделать.
— Я понимаю, — прошептала она. — Но я не должна была этим наслаждаться.
Услышав это, Роберт так громко расхохотался, что Виктория испугалась, как бы сюда не примчалась Элли — узнать, что случилось.
