Впрочем, две минуты спустя, когда незваный гость из космоса, пролетев над западной оконечностью Пуэрто-Рико, оказался на высоте около семидесяти километров над серединой Саргассова моря, он снова пропал из виду. В этой гиблой части Мирового океана нет ни обитаемых островов, ни судоходных трасс – а следовательно, некому было видеть, как набегающие потоки все более уплотняющегося воздуха срывают с прорывающегося через атмосферу небесного тела слой за слоем расплавленный материал, окутывая его плазменным коконом, распускающимся позади длинным павлиньим хвостом. Для стороннего наблюдателя, которому не суждено оказаться в эпицентре удара, красота неимоверная – и жаль, что эту картину в данный момент никто не видел…
Снова в поле зрения людских глаз комета оказалась через три минуты, пролетая на высоте сорока пяти километров в трехстах километрах восточнее острова Хаттерас, входящего в цепочку Барьерных островов на побережье штата Северная Каролина. Там его могли наблюдать рыбаки, собравшиеся на промысел, и моряки кораблей каботажного плавания, снующих между Бостоном, Нью-Йорком, Филадельфией и портами юга. Чем ближе к Нью-Йорку подлетал космический скиталец, тем больше народа могло любоваться на его блистательное величество, пересекающее небеса, будто огненный ангел, предвестник Апокалипсиса. Все ниже, ниже, ниже… Вот уже с высоты пятнадцати километров впереди видна полоска земли, застроенная высокими домами, вот статуя Свободы, Манхэттен и Лонг-Айленд… Вот под астероидом промелькнула мелкая, будто игрушечная, фигурка забитого людьми двухтрубного парохода, вовремя покинувшего порт…
И вот он – обреченный Нью-Йорк. Люди, увидев нависшую над головами смерть, в ужасе зашлись криком, заметались, взмолились, призывая на помощь Всемогущего Творца, Отца, Сына и Святого Духа, а также Деву Марию… Но поздно. Господь был суров и не слышал их мольбы, а это значило, что Нью-Йорку предстоит разделить участь Содома и Гоморры.
Тем временем высота кометы упала до критической, потоки плазмы слизали и унесли почти всю каменную корку, прежде оберегавшую ядро, по большей части состоящее из перемороженного льда. По мере роста температуры в ядре по нему все сильнее змеились трещины – и вот, на высоте девяти километров двухсот метров, за несколько микросекунд некогда единая насквозь промороженная масса распалась бесчисленным количеством мелких водяных капель. Это в миллионы раз увеличило лобовое сопротивление и на околокосмических скоростях разом превратило в тепло всю кинетическую энергию кометы.
Как и предсказывали ученые, количество выделившегося тепла оказалось эквивалентно взрыву сахаровской Царь-бомбы, которая под этот Нью-Йорк с аналогичными целями и клепалась. Чтобы не было больше никогда такого места – и точка. Единственное, чем взрыв кометы отличается от срабатывания термоядерного боеприпаса – это отсутствие среди поражающих факторов альфа-, бета- и гамма-излучения, а также быстрых и медленных нейтронов. На обреченный город обрушились только ударная волна и световое излучение. А дальше произошло то, о чем каперанг Никольский на борту «Быстрого» рассказывал иностранным гостям. Те ньюйоркцы, что прямо под открытым небом попали под удар взорвавшейся над головами кометы, умерли сразу и без мучений. Как тот японец на ступенях католического собора в Хиросиме: раз – и уже перед Святым Петром. Гораздо хуже было тем, кто оказался под завалами рухнувших зданий: тем же банковским клеркам – не всех из них прибило насмерть обломками стен и перекрытий, и вот теперь этим людям, раненым и беспомощным, предстояло сгореть заживо, как каким-нибудь средневековым еретикам.
Взрыв кометы накрыл Нью-Йорк, как коровья лепешка лягушку. В зоне, объятой пожарами и разрушениями, оказались все районы мегаполиса, кроме самой северной части Бронкса и южной оконечности Ричмонда; радиус сплошного поражения захватил и лежащий на правом берегу реки Гудзон город Джерси-сити (не столица одноименного штата). Пламя взметнулось к небесам над руинами домов, причем в местности, застроенной одноэтажными сельскими домиками, тоже получилось нехорошо. Обычное для Америки дело, когда дом, выглядящий как каменная усадьба восемнадцатого века, оказывается построен из реек, фанеры, картона и черт знает какого утеплителя. Ударная волна разметала этот хлам, а световое излучение вызвало множество пожаров. Лето, июнь, жара, сушь – и тепловой удар с небес, поджигающий все, что может гореть. Правда, в отличие от каменных джунглей с их поголовной смертностью в пекле огненного шторма, в сельской местности чуть в стороне от эпицентра выжила примерно четверть населения. Уцелели те, кто не был убит наповал при взрыве, не сгорел заживо в руинах рухнувшего дома и не получил ожогов второй-третьей степени большей части тела из-за внезапно вспыхнувшей одежды. И чем дальше от эпицентра, тем больше выживших, кто отделался ранениями различной степени тяжести – от легких царапин до тяжелых травм. Там, где все звуки не заглушал рев пожара, к небесам взметнулись плач, мольбы и просьбы о помощи.
