Обнаженный торс, загорелый и еще более накаченный, чем два года назад. Большие пальцы рук засунуты в карманы низко сидящих на бедрах джинсов, ко всему прочему, с расстегнутой на поясе пуговицей. В просвете над молнией виднелся плоский живот, на нем волосяная дорожка, ведущая от пупка вниз…
— Я надеялся, что ты не сможешь сопротивляться. — Голос звучал тихо, с легкой хрипотцой, она кожей ощущала его теплую нежность. — Но что ты так скоро придешь ко мне… — Он кивнул головой в сторону открытой двери слева от себя. — Я как раз собирался принять душ. Составишь мне компанию?
— Иди… — Ее голос скрипел, будто голосовые связки натерли наждачной бумагой. Она откашлялась. — Отойди от двери.
Сексуальная улыбка на его лице не оставляла никаких сомнений по поводу его мыслей.
— Я не удерживаю тебя, Линн. Ты можешь уйти в любой момент.
Обнадеженная, она двинулась к двери и тем самым к нему.
— Но ты должна отодвинуть меня от двери. — В голубых глазах заплясали чертенята. — Я тебе облегчу эту задачу. Поддамся малейшему нажиму твоих рук. Только дотронься до меня, Линн… коснись меня… отодвинь меня в сторону, и можешь идти…
Она не могла обвинить его в том, что он удерживает ее силой. Чувствовала, что он отпустил бы ее. Но знала, на что он рассчитывает. Линн нерешительно протянула к нему руки, не смея дотронуться до его плеч.
Нет, она не могла коснуться этих невероятно широких плеч и не потерять над собой контроль. Она робко опустила руки ниже. Боже, ведь этот парень на три года ее моложе…
Узкие бедра, которые на пляже в Акапулько ей хотелось обхватить своими ногами… Линн беспомощно провела кончиком языка по губам и опустила руки и взгляд еще ниже.
Плотная джинсовая ткань, то есть никакого физического контакта, однако джинсы предательски натянулись и…
— Поцелуй меня, — прошептал Дэвид. — Поцелуй меня, и я отойду в сторону…
Чтобы случайно не обнять его, она просто шагнула к нему и слегка наклонилась вперед. Его обнаженный торс излучал жар, а губы оказались теплыми, упругими и влажными.
Она ждала с его стороны агрессивности, которой не было. Дэвид лишь чуть коснулся ее губ, заманивая, но не настаивая ни на чем.
Всего один поцелуй, сказала она себе. Один-единственный поцелуй! Ничего страшного.
Она чуть приоткрыла рот. Язык Дэвида мгновенно проник между ее губами, ее рот наполнился его дыханием. Его язык нежно дотронулся до ее языка и замер.
Мало! Слишком мало! Линн хотелось большего, она хотела все! Ее руки начали действовать самостоятельно, обвили шею Дэвида, потом затылок, а губы жадно охватили его язык.
И тут он поцеловал ее так, как сделал это два года назад, глубоко и страстно, но по-прежнему не меняя позы. Руки Линн скользили по его плечам, по рукам, достигли ладоней, положили их на свои бедра.
Но он проявлял активность все еще только в поцелуе, своими губами погружая ее в поток чувственности. Она же хотела большего, требовала большего!
Со стоном нетерпения Линн положила руки ему на грудь, коснулась подмышек, погладила спину, прижалась к животу, ощущая его возбуждение…
От сдержанности Дэвида не осталось и следа. Поцелуй приобрел ритм, который Линн не могла да и не хотела сбить. Его руки завладели ее грудью, прижали к телу, уже готовому любить, направили к постели.
— Я ведь сказал, что отойду от двери, если ты меня поцелуешь, — пробормотал он, опускаясь с ней на кровать, прижимаясь губами поочередно то к одной, то к другой груди, потерся через ткань ее майки о почти до боли затвердевшие соски. Приподнял майку и языком коснулся их, вызвав у нее сдавленный стон. За языком последовали пальцы.
Все его прикосновения, все движения сливались для Линн в один тяжелый дурман. Тепло его кожи, ее вкус, запах вызывали одно горячее желание, поднимавшееся из самых сокровенных глубин. Пальцы Дэвида, не оставляя ни единой, даже самой интимной тайны, полностью раскрыли ее для него.
Все фантазии Акапулько наконец-то материализовались. Линн шла ему навстречу, отдавалась и с готовностью брала все, что он предлагал. Он взял ее и поднял к высотам сладострастия, о которых она и понятия не имела. Он стал ее единственной опорой в этом мире, состоявшем сейчас лишь из ощущений и страсти. Она думала, что больше не выдержит, но снова требовала еще и еще, получала, отдавала — пока не наступило пресыщение.
