Супруга стояла въ швейцарской и говорила:
-- Коробки со шляпками... Бога ради, коробки со шляпками чтобъ не замочило! Ле картонъ авекъ де шапо... ля плюй... же ву при, авекъ параплюи... Николай Иванычъ, бери зонтики и бѣги въ карету за коробками.
VIII.
Комната въ гостинницѣ осмотрѣна супругами. Цѣна сообщена. Ихъ сопровождалъ хозяинъ французъ, тотъ самый, который вымочилъ изъ гостинницы съ зонтикомъ къ Глафирѣ Семеновнѣ.
-- Дорого...-- сказалъ Николай Ивановичъ въ отвѣтъ на объявленную цѣну.-- Се шеръ... Больше шеръ, чѣмъ въ Парижѣ. А Пари дешевле...
Онъ хотѣлъ было торговаться, но Глафира Семеновна перебила его.
-- Брось... Біаррицъ вѣдь самое дорогое, самое модное мѣсто,-- сказала она.-- Здѣсь само собой дороже Парижа.
-- Модное-то модное, но почемъ знать, можетъ быть мы не въ центрѣ города, а въ какомъ нибудь захолустьѣ? Да и вѣрно, что въ захолустьѣ, судя по той пустынной дорогѣ, по которой мы ѣхали.
-- А если это въ захолустьѣ, то ночь переночуемъ, а завтра и переѣдемъ. Вѣдь завтра утромъ пойдемъ смотрѣть городъ и увидимъ, въ захолустьѣ это или въ центрѣ.
Пока они разговаривали по-русски, французъ-хозяинъ хлопалъ глазами.
-- Если вы возьмете у насъ полный пансіонъ, то, разумѣется, вамъ обойдется дешевле,-- проговорилъ онъ по-французски.
Глафира Семеновна перевела мужу.
-- Какой тутъ пансіонъ!-- воскликнулъ тотъ.-- Надо прежде испытать завтра -- чѣмъ и какъ здѣсь кормятъ, а потомъ ужъ уговариваться о пансіонѣ. Нонъ, нонъ, пансіонъ деменъ, завтра пансіонъ,-- далъ онъ отвѣтъ хозяину.-- А апрезанъ -- доне ну дю тэ... тэ рюссъ... русскій чай и манже, манже побольше. Глаша! Ты лучше меня говоришь. Скажи ему, чтобъ подали намъ чаю, молока, кипятку къ чаю и поѣсть чего нибудь.
Начала ломать французскій языкъ Глафира Семеновна. Хозяинъ понялъ и объяснилъ, что ѣды теперь онъ никакой не можетъ дать, кромѣ хлѣба, масла и яицъ, такъ какъ кухня уже заперта. Она перевела мужу.
-- Ну, чортъ его дери, пусть дастъ къ чаю хоть хлѣба съ масломъ и яйца.
Хозяинъ ушелъ. Въ комнату начали вносить картонки, саквояжи, баульчики, подушки. Явилась въ комнату молоденькая заспанная горничная въ черномъ платьѣ и бѣломъ чепцѣ и стала приготовлять постели и умывальникъ. Глафира Семеновна раздѣвалась, снимала съ себя корсажъ и вала ночную кофточку. Николай Ивановичъ сердился и говорилъ:
-- И какъ это они здѣсь за-границей свою кухню вездѣ берегутъ! Кухня и поваръ словно какая-то святыня. Еще нѣтъ одиннадцати часовъ, а ужъ и кухня закрыта, и ничего достать поѣсть горячаго, нельзя. Мы, русскіе, на этотъ счетъ куда отъ иностранцевъ впередъ ушли! У насъ въ Петербургѣ, да и вообще въ Россіи, въ какую хочешь захолустную гостинницу пріѣзжай ночью до полуночи, то тебѣ ужъ всегда чего-нибудь горячаго поѣсть подадутъ, а холоднаго -- ветчины, телятины, ростбифа, такъ и подъ утро дадутъ. Разбудятъ повара и дадутъ. А здѣсь, въ хорошей гостинницѣ только въ одиннадцатомъ часу и ужъ отказъ: кухня заперта, его превосходительства господина повара на мѣстѣ нѣтъ.
-- Ну, что дѣлать, въ чужой монастырь съ своимъ уставомъ не ходятъ,-- откликнулась умывавшаяся супруга.-- Такіе ужъ здѣсь порядки.
-- Да пойми ты: я ѣсть хочу, ѣсть, я путешественникъ и пріѣхалъ подъ защиту гостинницы. Гостинница должна быть для меня домомъ, какъ это у насъ въ Россіи и есть. Вѣдь это гостинница, а не ресторанъ. А я въ ней и холодной ѣды себѣ вечеромъ достать не могу,-- доказывалъ Николай Ивановичъ.
Дѣвушка принесла въ номеръ чай, сервированный на мельхіорѣ, двѣ булочки, два листочка масла, но яицъ не было.
-- Пуркуа безъ ефъ? Яйца нужно! Ефъ!-- воскликнулъ Николай Ивановичъ.
Но горничная заговорила что-то на непонятномъ для супруговъ языкѣ.
-- Испанка, должно быть,-- сказала Глафира Семеновна.-- Эспаньоль?-- спросила она дѣвушку.
-- Non, madame... Basque...-- дала отвѣтъ горничная.
-- Баска она.
-- Что-же она про яйца говоритъ?
-- Ничего понять не могла я. Да брось. У меня въ корзинкѣ два хлѣбца съ ветчиной есть, которые ты купилъ въ Бордо -- вотъ и съѣшь ихъ.
-- Ахъ, Бордо, Бордо! Вотъ видишь, какъ Бордо намъ помогъ, а ты не хотѣла въ этотъ городъ заѣхать!-- проговорилъ Николай Ивановичъ.-- Ну, баска, уходи, проваливай,-- махнулъ онъ рукой остановившейся горничной и смотрѣвшей на него недоумѣвающими глазами.-- Да никакъ она и кипятку къ чаю не подала?-- взглянулъ онъ на подносъ съ чаемъ.
