Эта версия была сразу же отведена в сторону: у мамы не было, как твердо уверила меня дочь, близкого друга. По крайней мере, домой она никого не приводила.
А что до глубокого сна… Близилось начало занятий в университете, а у Козиной-младшей был «хвост» – она никак не могла сдать психологию, и поэтому почти до утра сидела над учебником. Спать легла уже чуть ли не в пять часов утра, поспала всего пару часов – и встала. Ей предстоял экзамен, и она быстренько повторила кое-какие экзаменационные вопросы.
И все это время в комнате у мамы было тихо.
Как вы понимаете, в данном случае искать было вообще негде. Версия могла быть лишь одна: дочь из-за неприязненных отношений организовала устранение матери, а затем сочинила такую вот сказочку.
Но… Во-первых, все опрошенные соседи в один голос говорили, что мать и дочь любили друг друга, ссорились, конечно, но по чисто обычным поводам: то дочь поздно придет домой из ночного клуба, то экзамен не сдаст… А вообще жили дружно.
Во-вторых, против моей версии о причастности дочери было следующее обстоятельство. Училась дочь в педуниверситете на коммерческой основе, и вот мама ее поэтому и работала в двух местах – зарабатывала деньги дочке на учебу.
Так что мама была как бы жизненно необходима…
Ну, и в третьих, сами обстоятельства исчезновения были слишком странными. Если бы дочь придумывала, то гораздо проще было сказать, что мама утром на работу ушла, а вечером – не вернулась. А так…
Согласитесь – дикая ведь какая-то история!
Я сидел над делом, ломал голову, и думал, что какая-то полоса невезения пошла – два дела подряд, и оба о каких-то невероятных исчезновениях людей… Сначала Мухин, теперь вот Козина… И вдруг меня осенило: как же я не обратил внимания сразу – и Козина, и Мухин работали в одном кооперативном доме! И жили в домах напротив друг друга – помните, я обращал внимание, что у дома пять по Мичуринской и дома три по Саженной был общий двор?
Что же получается? Два немотивированных, крайне странных исчезновения, и произошли рядом, буквально в десятке метров друг от друга? Я имею в виду, что если Мухин исчез в момент, когда шел мимо торца дома пять, то по прямой от угла дома до подъезда с квартирой, где жили Козины, от силы метров пятнадцать?
Я взял два листа бумаги, на одном написал «Мухин», на другом – «Козина», и принялся записывать на этих листах обстоятельства, связывающие оба исчезновения.
Скоро я мог прочитать и на том, и на другом листе следующее.
И там, и там не прослеживалось явного мотива. Ни для убийства, ни для исчезновения по желанию пропавших. И в первом, и во втором случае обстоятельства исчезновения были слишком уж необычными.
Положим, Козина могла мешать – она ведь бухгалтер. Но как можно осуществить устранение человека ночью, при бодрствующем свидетеле, прямо из постели, в которой пропавшая спала?
А вот Мухина можно было устранить! Теоретически у глухой стены могли быть люди, которые возвращающегося домой Мухина оглушили, оттащили и уложили, ну, скажем, в багажник машины. И потом… Да мало ли какой вариант можно придумать – ведь пропал-то сантехник на безлюдной улице, поздно ночью!
Но в том-то и дело, что безлюдной… Ведь компания прошла здесь всего от силы пять минут назад, и никого троица друзей пропавшего не видела.
Второе обстоятельство, связывающее оба исчезновения, причем – железно связывающее: время и место.
И в первом, и во втором случае – глубокая ночь. И в первом и в во втором случае – все крутится у дома номер пять.
Но к а к осуществилось само исчезновение – было не просто неясно – не было вариантов, о б щ и х для обоих случаев.
Да что там – общих! Варианта второго исчезновения не было вообще. Никакого!
Эти два дела почему-то крепко зацепили меня. И я не хотел откладывать их в сторону. Ну, не хотел – и все!
Я, наоборот, решил копать, и копать как можно глубже. И пригласил к себе участкового уполномоченного старшего лейтенанта Толю Голдобина. Это на его участке располагались оба дома, фигурирующие в моем расследовании.
