Наш приезд в Пантелеиху совпал с одним из самых величественных событий в жизни заполярной природы: на другой день впервые в новом году появилось солнце.
Около десяти часов утра далекая полоска горизонта зарумянилась и начала расцветать. Яркость зари постепенно усиливалась.
Ровно в полдень вспыхнул край солнечного диска, осветив радостные лица людей. Одни сняли шапки, другие захлопали в ладоши. Полярная ночь миновала.
Горбушка солнца медленно опускалась за линию горизонта и, наконец, скрылась. На небосводе остался лишь огненный столб, но скоро и он потускнел. Мы знали теперь, что солнце будет навещать нас ежедневно.
С появлением светила веселей продолжалась обработка добытых во время омолонского похода коллекций! и разнообразных сведении об оленьих пастбищах и природе края.
Время летело незаметно.
К началу апреля в Пантелеихе, как обычно, намечалась ярмарка. Накануне ее открытия стали собираться чукчи и ламуты, одулы (юкагиры) и другие местные жители. Подъездные пути к нашей заимке гораздо удобнее, чем к Островному.
Нас ожидали приятные новости. Утром четвертого апреля по пути к экспедиционному домику, где помещалась столовая, я увидел пуночку. Она сидела на ветке высокорослого тальника, растущего у берега реки, и весело щебетала. Ее прилет знаменует начало заметного пробуждения природы после зимнего покоя. Это — самый убедительный вестник весны.
Однако самая большая радость была впереди: к нам приехали гости. Обычно мы усаживаем их за стол, и начинается угощение. Так было и нынче.
В столовой я увидел Коравги, моего проводника во время омолонского похода, оказавшего мне тогда большую помощь. Мы крепко обнялись. Он привез на ярмарку пушнину: шкурки белок, лисиц и других обитателей лесов — все, что промышляли зимой он и его давнишний товарищ, с которым они вместе откочевали тогда на оленьи пастбища по склонам Южно-Аиюйского хребта.
Теперь Коравги собирался получить за пушнину огнестрельные припасы и кое-что из снаряжения. После ярмарки он должен был вернуться в окрестности заимки Пятистенное, на левом берегу Большого Ашоя, где его ожидал приятель. Примерно через месяц тот откочует на весенние пастбища (весновки) в истоках Березовой реки (по-чукотски — Вильхвильвеем). В гости ко мне охотник обещал зайти вечером.
Мы помогли Коравги сдать пушнину на факторию и быстро получить все, в чем он нуждался. Прибыл он с двумя оленями, выпасавшимися теперь по склонам Пантелебвской сопки вместе с оленями других участников ярмарки.
За ужином мы, вспоминая наш омолонский поход, долго беседовали. К этому человеку я всегда относился с искренним расположением и глубоко его уважал. Коравги также с удовольствием вспоминал паши зимние скитания по лесным дебрям.
— Если хочешь, дружище, давай-ка и в этом году повторим наш иоход! Теперь я собираюсь в тундру на побережье моря, близ устья Большой Баранихи. Знаешь ли ты туда дорогу?
— Знать-то я знаю, — отвечал охотник, — но мне непременно надо возвращаться обратно, там меня ожидают.
— Вот и возвращайся, если надо. Только потом, когда расстанешься с товарищем, снова приходи сюда налегке. До отправления на север остается еще месяц, и можно подождать. Осенью после похода мы опять поможем тебе приобрести все, что нужно.
Ответ Коравги был предельно кратким: сказывалась привычка охотника не увлекаться многословием.
— Надо думать, — сказал он.
На другой день в Пантелеихе проходили традиционные игры и различные состязания. В соревнованиях по стрельбе Коравги оказался первым, и ему торжественно вручили новенький карабин с патронами.
