Как оказалось, окончание этой миссии ознаменовало начало нового этапа в жизни Джоан Пайел. Она фактически отошла от прежней жизни и семьи. Возможно, поселилась в монастыре. Известно, что в 1392 г. Джоан сделала щедрые дарения в пользу приорства св. Варфоломея в Лондоне и женского монастыря в Хартфордшире>{1409}. Больше о ней ничего не быдо слышно вплоть до 1 февраля 1412 г.: достигнув 80-летнего (или более) возраста, она умерла, пережив мужа на 30 лет, сыновей, Джона и Николаса, и внука Джона. Дольше нее прожила только внучка Элизабет. Интересно, что в своем завещании Джоан называет себя «бывшей женой Джона Пайела, умершего горожанина Лондона»>{1410}.
Она оставила подробные инструкции относительно своих похорон — «напротив южного входа в монастырскую церковь св. Елены на Бишопсгейт»>{1411}, где был похоронен и ее супруг. Этой церкви Джоан завещала две свечи, чтобы «горели в день ее похорон». Основную часть своего имущества, в т.ч. деньги, она оставила монахиням монастыря св. Елены и других религиозных домов Лондона. Исключение составляют ее служанка Джоан Лукас, возможно, родственница одной из монахинь, персонально упомянутая в завещании, и бывший слуга Джон Шарп. Предусмотрены также «посмертные дарения» на помин души>{1412}.
Большую часть своей жизни Джоан Пайел жила в тени своего мужа, одного из самых успешных лондонцев своего времени. Неудивительно, что больший интерес она проявляла к религии. Джоан была женщиной исключительно набожной. Все, что мы знаем о ней, так или иначе связано с церковью. Получение полной индульгенции, разрешение самостоятельно выбрать духовника, рвение, проявленное в деле основания колледжа в Итлинборо, личные пожертвования, поддержка монахинь и, наконец, ее завещание — своеобразный каталог религиозных домов Лондона — все это позволяет говорить о ней как о женщине горячо верующей. И, несмотря на все сложности во взаимоотношениях супругов, Джоан выполнила свой долг перед Джоном, тем более что это было созвучно ее внутренним запросам и переживаниям.
Не менее показательный материал содержат письма Сели. Каким горем из-за утраты близкого человека переполнено письмо Томаса Кестена Джорджу Сели, написанное спустя месяц после смерти Ричарда Селист. 13 февраля 1482 г.: «…Уважаемый сэр и мой самый почитаемый друг <…> я должен поговорить с Вами. Но если я приду к Вам и моей убитой несчастьем госпоже, я только усугублю ее горе. Поэтому я не решаюсь показываться в Лондоне…»>{1413}. Привязанность и добрые воспоминания вдовы Ричарда Сели-ст. были столь сильны, что спустя полгода после его смерти, 24 июня 1482 г., Ричард Сели-мл. сообщает в письме брату Джорджу в Кале: «…наша мать <…> прошла в процессии на Празднике Тела Христова <…> как и в месяц поминовения после смерти отца…»>{1414}.
Надо сказать, что кончина главы семейства Сели на всех произвела довольно сильное впечатление. Джон Дальтон пишет буквально через две недели после случившегося, 27 января 1482 г., Джорджу Сели из Кале в Лондон: «…Я получил от Вас два письма, из которых узнал о большой беде с Вашим отцом, да пребудет с Вами Божье милосердие…»>{1415}.
Обратим внимание на то, что Джордж оперативно поставил в известность о смерти своего отца и главы семейной компании людей, связанных с семьей личными и деловыми интересами, успев, в частности, написать даже два письма Джону Дальтону.
Необходимо отметить, что кончина члена семьи, тем более ее главы, связанные с этим переживания и заботы, не были уделом лишь оставшихся в живых. Сами купцы-олдермены, как правило, тщательно готовились достойно отойти «в мир иной». Еще при жизни они стремились как можно обстоятельнее подойти к организации собственных похорон, детально прописывая их организацию. С распоряжений о похоронах тот или иной олдермен обычно начинал свое завещание. Иногда такого рода распоряжения делались с удивительной скрупулезностью. Ярчайший тому пример — завещание меховщика Генри Бар-тона, составленное 31 июля 1434 г.>{1416} Этот известный в Лондоне купец пожелал, чтобы на его похоронах в часовне ле Чарнел присутствовали «мэр, олдермены, судья Лондона, шерифы, чемберлен, городской клерк, каноники церкви св. Олфега на Крипплгейт и бедные люди компании меховщиков и нескольких приходов». Это, вероятно, должно было подчеркнуть значимость Генри Бартона, его роль в жизни столицы, признание его заслуг перед лондонцами. Далее этот купец подробнейшим образом описывает, как должна проходить сама церемония похорон: кто и где должен стоять и что в какой момент делать, в какой последовательности участвовать в траурном шествии, какие понадобятся одежды, сколько потребуется факелов и свечей и т.д. Удивляет, с какой тщательностью меховщик продумал все детали! Среди вещей, необходимых, по мнению Генри Бартона, для достойных его персоны похорон, мы обнаруживаем: хлеб, 6 галлонов
