― Господа, Николай Николаевич имеет доложить весьма важное! ― объяснил Николай Францевич спешность совещания.
― Союзнички запросили помощи! ― не разжимая зубов, буркнул я соседу, капитану Каргалетели.
― Пустое, ― так же не разжимая зубов, ответил он.
― Пойдем на Амару, ― снова буркнул я.
― Куда? ― спросил он.
― Господа офицеры! ― подал команду Николай Францевич, подаваемую при входе старшего начальника.
В кабинет стремительно и мягко, привычно улыбаясь и искрясь хитроватыми глазами, вошел командир корпуса генерал Николай Николаевич Баратов. Ростом он был невелик, буквально с меня, очень подвижен, явный в молодости джигит и наездник, потомок ветви грузинского царственного рода, казак-терец. Так сухо и с долей фамильярности, подпущенной, чтобы не рассиропиться, характеризовали обычно мы нашего любимого командира.
― Прошу садиться, господа! ― на лету сказал Николай Николаевич, полетел к карте на стене, откинул занавеску, взял указку, повернулся к нам и ткнул указкой, как шпагой, не глядя, себе за спину, точно попав в кругляш Багдада.
― Это Багдад, господа, ― сказал он.
― А я что вам говорил! ― снова не разжимая зубов, сказал я соседу.
― Это Багдад, некогда знаменитый город Гарун-аль-Рашида. А это расположение союзников, ― махнул Николай Николаевич указкой туда и сюда южнее Багдада, но точно по линии расположения британских войск.
― Боюсь, что вы оказались правы, ― половиною губ в мою сторону сказал капитан Каргалетели.
― А это мы, ― черкнул Николай Николаевич дугу по Персии и еще одну дугу по линии Кавказского фронта. ― Как вы знаете, господа, такое расположение Кавказского фронта стало возможным благодаря блестящей победе наших доблестных войск под Эрзерумом всего месяц с небольшим назад. Успех блестящий. Взята неприступная крепость. Захвачен важный узел дорог. Взято свыше трехсот орудий, свыше тринадцати тысяч пленных, в том числе, если не ошибаюсь, более двухсот офицеров. Этой победой наша армия значительно облегчила весьма тяжелое положение британской армии в Месопотамии. ― Николай Николаевич приложил указку к карте острием в сторону Турции. ― Смотрите, господа! ― сказал он. ― Наш Кавказский фронт нависает с севера. Союзнический фронт генерала Лейка под Багдадом нависает с юга. Мы находимся на востоке этого выступа. Какие будут мнения, господа? ― И, не давая никому возможности ответа, сам сказал: ― А мнение может быть только одно. Ударом от нас вот сюда, ― он быстро и мягко ткнул в кругляш города Мосула в восточной Турции, ― мы выходим всей турецкой армии, противостоящей нашему Кавказскому фронту, в тыл. Не буду терять времени на объяснение, что это могло бы значить для всей Кавказской и Ближневосточной кампании. Это очевидно, господа. Но самые поверхностные расчеты показывают абсолютную невозможность этого удара нашими с вами силами. Вопрос решался в Ставке, и вопрос оставлен. Нам не дадут ни одного солдата, ни одного патрона. Более того, с Кавказского фронта снова сняты несколько крупных воинских единиц и отправлены на Запад. Потому ― к насущной действительности! По сообщению английской главной квартиры, ― подтвердил мое слово “естественно” Николай Николаевич, ― положение наших союзников англичан, несмотря на мужество и выносливость английского солдата ― в большинстве случаев приходится говорить не о самих англичанах, а об индусах-сипаях, ― так вот, положение англичан на данный момент очень серьезно. Есть сведения, что на Месопотамский фронт перебрасывается масса германских офицеров, артиллерия, пулеметы, аэропланы, германские и австрийские части. У англичан часть войск оказалась блокированной в крепости Кут-Эль-Амар.
― Это дивизия генерала Таунсенда, по нашим данным ― свыше семи тысяч штыков, около сорока орудий, ― дал справку Николай Францевич.
― Благодарю вас, Николай Францевич, ― кивнул в сторону своего начальника штаба Николай Николаевич. ― Положение этой дивизии критическое. Предпринимаемые попытки деблокады оказались безуспешными. Продукты и боеприпасы осажденных на исходе, ― при этих словах Николай Николаевич попытался придать лицу совершенно безразличное выражение, как бы даже постарался сделать вид, что этих слов он не произносил, а если и произнес, то просил нас простить его и отнести их только к осажденным. Потому что уж коли на исходе, так, значит, были и стали заканчиваться. А у нас о продуктах и боезапасах вернее было говорить, что их не было. ― Союзники просят помощи, господа! ― сказал Николай Николаевич. ― Наш августейший главнокомандующий государь-император ждет от нас подвига. Еще раз подчеркну, господа, положение союзников столь серьезно, что ставится вопрос вообще о результатах летней кампании, ― сказал Николай Николаевич, посмотрел на каждого из нас, каменно молчавших, и прибавил: ― Имеет несколько слов сказать представитель союзнической миссии при нашем корпусе майор британской армии сэр Робертс. Прошу вас, господин майор, ― сказал он по-английски.
