1. Утро щедро вливалось в комнатку через шесть ассиметрично расположенных отверстий в потолке. Свет падал на пыльный пол и куски ржавых труб, он сдувал тени с белых каменных голов неизвестных женщин, с их замерших волос и омертвевших глаз. Потом прошелся туда-сюда, задумчиво коснулся дверной ручки (поцарапанной, тускло блестящей даже в его свежих лучах), осветил саму дверь, но ее правильный прямоугольник, в который буквально въелись отчаянье и одиночество, отталкивал. Свет отступил.
В конце концов лучи добрались до самого дальнего и темного угла комнатки и здесь замерли. В углу сидел человек. Он выгнул спину, уперся одним из позвонков в холодную стену и дышал, обхватив руками подтянутые к телу колени. Свет не стал беспокоить человека — не решился. Вздохнув, он рассыпался по комнатке и остался тут, чтобы дождаться вечера, который решительно возьмет его за руку и уведет прочь, отдыхать…
Но если бы даже солнечные лучи коснулись одинокой фигуры в темном углу, она вряд ли заметила бы их. Погруженный в воспоминания, человек позабыл о том, на каком же именно участке собственного времени он находится. Однако мелодичный звук, протяжный, как ожидание выстрела, родился наверху, на улице, и дерзко проник в комнатку, отрывая человека от грез. Он встряхнул головой и потянулся за одеждой.
Натягивая на тело рубашку, человек продолжал рассеянно слушать звуки, доносившиеся из отверстий в потолке. Теперь их — звуков — стало несколько, и с каждым мгновением количество «поющих» увеличивалось. (Почему «поющие»? Наверное потому, что он считал, будто именно новые Обитатели являются источниками этих мелодий). Звуки очень сильно походили друг на друга, и почему-то в сознании возникла картина: огромное количество магнитофонов, прокручивающих одну и ту же запись.
Одевшись, человек поцепил на пояс ножны с мечом, и прищурившись, посмотрел в одно из отверстий. Разумеется, там он не увидел ничего, кроме безоблачного неба. И то хорошо. Дожди никогда не посещали этот город, но мало ли… А человеку сейчас было необходимо пройтись… кое-куда. И попытаться кое-что выяснить. Кроме того, нужно же взглянуть на новых Обитателей. Это оставалось одним из немногих развлечений — пытаться предугадать, как выглядят новые Обитатели. Разумеется, его предположения никогда не приближались к истине, но ведь не в этом же дело.
2. В подземный лабиринт канализационных коридоров можно было попасть не только через сливную решетку в фонтане. И хотя человек не думал, что Обитатели представляют для него сколько-нибудь серьезную опасность, он все же решил подняться наверх там, где несколько домов образовывали /должны были образовывать/ глухой и узкий проулок.
Приподняв ромбическую крышку люка, он несколько мгновений оглядывал абсолютно пустынный участок мостовой; затем решился выйти.
Сонно лязгнул меч, зацепившись за металлические ступеньки.
Убедившись, что никто не собирается его атаковать, человек вернул крышку люка на место и поправил ножны. Теперь можно осмотреться по-настоящему.
Звук, между прочим, никуда не исчез. (Вернее — звуки, — но они были настолько похожи, что сами собой сливались в один: нечто подобное ощущаешь ночью в поезде, когда приглушенный гул голосов, стук колес, дыхание людей, шорох покачивающегося на вешалке костюма, — все это превращается в нечто целое, неразделимое). Он доносился отовсюду и уходил во все стороны, и в этом был сродни гулу пчелиного улья, но отличался от жужжания насекомых прежде всего тем, что не нес в себе угрожающего оттенка. Хотя, возможно, это все просто субъективное восприятие, не более того.
