Кстати сказать, наиболее лояльные ко мне сокурсники, а это были коренные столичные жители, интеллигенты как минимум во втором поколении, из так называемых «хороших семей» (ну-ну!), не преминули мне напомнить: мы же тебя предупреждали! – не водись ты со шпаной, шантрапой, гопником!.. Почему никогда ты не интересовался компатриотами из землячества? Ты же ни на одно приглашение от вашего культурного атташе не откликался, ни на одно! Знал бы этот ваш атташе, с кем ты и что ты! Говорили тебе: зря этому свинству его умиляешься, Ванька тебе все равно устроит… это же не-из-беж-но… Что именно устроит? – меня всегда интересовали точные формулировки. Но зловещие формулировки были неточными: устроит, устроит, не бойся…
А я – не боялся.
В одно прекрасное утро, когда расчесы на моем теле превратились в открытые незаживающие раны, а язвы перекинулись даже на язык, я пришел к самому простому решению: а может, Ваньку взять да и простить? Ну да: мысленно простить – и все?
И простил.
P.S. Не следует думать, что язвы мои тут же и зажили. Эту бухгалтерскую философию оставляю домохозяйкам «с запросами». Я простил Ваньку не из соображений поправки здоровья («на основе позитивной энергетики»), а потому, что простил.
«Правда жизни», или короткое продолжение, были, однако, таковы: самым ценным в той сумке на поверку оказались рукописи. (Я сбрасываю здесь со счетов даже мою навеки поруганную репутацию в приличных домах обоих континентов.)
Рукописи… Их давали мне на прочтение русские отпетые гении, в чем-то похожие на Ваньку, – гении, которые, конечно, не обременяли себя суетными мыслями на тему: а не вставить ли в печатную машинку копировальную бумагу, чтобы сделать второй экземпляр? И, таким образом, эти экземпляры, которые они мне давали на прочтение, были первыми, единственными и невосстановимыми.
То есть реликтовыми изначально.
Они сильно меня поколотили, те гении. Я, правда, думаю, что пропажа рукописей являлась для этого лишь удобным предлогом. В рукописях были стишки, а гении помнят свои стишки наизусть. Скорее всего, у гениев просто чесались кулаки. Не так, как у меня, с волдырями, и не от предвестия денег, а так, как чешутся кулаки к пьяной драке.
Однако же после этих побоев мои язвы – а главное, двусмысленные белые пятна – как рукой сняло. И я снова стал черным.
…Придет ли час моей свободы? Пора, пора! – взываю к ней, брожу над морем, жду погоды, маню ветрила кораблей. Та-тА-та-тА, та-тА-та-тА-та, та-тА-та-тА, та-тА-та-тА-та, когда ж начну я вольный бег? Пора покинуть скучный брег мне неприязненной стихии, и средь полуденных зыбей, под небом Африки моей… под небом Африки моей… как там дальше?
P.P.S. А мне больше всего из пропавшего жалко пленку моего диктофона: на ней я, в последний наш день, пытался записать гроссмейстерский Ванькин мат.
Dar es Salaam
Региональный госпиталь
…Они говорят, что мне надо собрать воедино всю свою волю к жизни.
А я мысленно спрашиваю: можно ли услышать от вас что-нибудь менее трафаретное? Хоть когда-нибудь? Но мне нет никакого смысла размыкать губы.
P.S. Вот посещаешь какую-нибудь страну как турист – и она тебе нравится. Почему? Да потому, что знаешь, что твой визит временный, краткосрочный. А жизнь эту посещаешь тоже временно, краткосрочно – как турист, – и все равно она тебе не нравится. Почему?
Dar es Salaam
Региональный госпиталь
Как это все случилось?
…Позавчера… да, кажется, позавчера, в воскресенье… я шел со своей женой по базару… О чем мы говорили? Скидки, налоги, страховки… Еще, кажется, автодорожные штрафы – о чем люди говорят в этом мире?
Белокожие обычно представляют себе африканские базары этакими ожившими картинами – что-то от голландских натюрмортов, что-то от плодов и женщин Гогена, что-то от наивного изобилия Рубенса, что-то (и это – главным образом!) от трафаретов голливудского целлулоида и анилинового глянца буколических буклетов… Ну да: «красочность, щедрость, пестрота, живописность». А по-моему – это все та же универсальная, вненациональная помойка: грязь, вонь, сутолока, шулерство по умолчанию, крики зазывал, беспощадная атака тупой рекламы, тараканья суета мелочного расчета, немолчный плач детей…
