— Думаю, что за кадры пилят прямо ко мне на свою же погибель, а то Федька Москва с девкой.
Партизанку-поджигателя арестовал?
— Скалолазку! — приставил к стене ружье Федор и устало опустился на вросшую в землю колоду. — У нее подруга разбилась. Телефон работает? Надо спасателей вызвать.
— Работает. Сам знаешь как. Докричитесь — ваше счастье.
— Надо докричаться. Ты покажи ей как с аппаратом обращаться.
— Проходите в дом. Жена покажет и поможет, — раскланялся Блуднов, наваливаясь на трость и пытаясь изобразить благородные манеры, которых никогда не имел.
Ксения уверенно поднялась по крыльцу. Федор кивнул ей вслед и сказал приглушенно:
— Эта партизанка на шестьдесят восьмом квартале тремя выстрелами завалила бича. Судя по сапогам, того самого, что твое зимовье осенью обобрал.
— Ого!.. Жмурика спрятали?
— Я его прикопал. Она и не знает, что грохнула насмерть.
— Крутая кобылка! Из чего стреляла?
— Малокалиберный… Дорогая игрушка, — уклончиво ответил Федор, не говоря, что пистолет лежит в его рюкзаке.
— Какие, однако, нынче туристки, — уважительно посмотрел ей вслед Блуднов. Потоптался на месте и добавил: — Пойду, помогу дозвониться.
Из-за стены дома раздался пронзительный, как визг, голос Ксении, пытавшейся связаться с коммутатором. Вскоре стекла дрогнули от блудновского баритона:
— Командир, мне город, вокзал… Пиши номер…
Снова зазвучал резкий, пронзительный, капризный, привыкший настаивать и повелевать голос Ксении:
— Я же сказала, что буду ждать здесь! Как хочешь, так и приезжай. Скорей… Что я на себе ее потащу? Присылай людей. Все!
Она вышла на крыльцо с красным от перенапряжения лицом, глаза ее метали молнии. Следом вышел ухмыляющийся Игорь.
— У меня останетесь? Или к себе ее поведешь? — спросил Федора. — Надо бы красотку в бане попарить… В чувства привести. — И к гостье: — Оставайтесь. У него, поди, и жрать-то нечего…
— Мы пойдем! — решительно заявила Ксения, бросив на Блуднова испепеляющий взгляд, и добавила мягче, обернувшись к Федору: — Раньше чем к утру они не смогут приехать.
— Ну и ладно. Сейчас мы вам кое-что соберем к столу, — не стал настаивать Блуднов. — Лед от берега отогнало метров на двести. Дал бы лодку, да боюсь — затрет. С другой стороны, завтра тебе со спасателями идти… Нельзя их отпустить без присмотра. — Поколебавшись, он мотнул головой в сторону Байкала: — Ладно, смотри сам: сможешь проскочить — бери мотор. Бензина в баке хватит…
Нет — придется пешком, или у меня оставайтесь.
Федор подхватил ружье и рюкзак, направился к Байкалу. Очень не хотелось целый час шагать по шпалам. Ксения пошла следом. Влажная свежесть студеной воды пахнула в их лица. Федор остановился на насыпи, втянул всей грудью сладостные запахи весны. Проснулся Байкал. Возле заторошенного берега шевелилась живая сонная волна. Вдали, шурша и поскрипывая, до самого горизонта покачивался колотый лед. Среди басов рыхлых льдин и в тонком перезвоне кристаллов чудился отдаленный звук хора. «Ну, здравствуй, старина! — Федор снова втянул в себя воздух и с сожалением подумал, что пропустил вдали от Байкала, может быть, самые ценные весенние деньки. — Почти три дня не виделись!»
Мотор весело взревел с первого рывка. Легкая лодка задрожала. Перекрывая рев двигателя, Блуднов закричал с берега:
— Чуть что, хоть движок спасай!
Ксения уселась на середине лицом к носу, схватившись перебинтованными ладонями за борта.
Лодка рванула с места и понеслась вдоль берега. Борода у Федора затрепалась, задираясь к плечу, помахивая удалявшемуся товарищу. Трепетали волосы у Ксении. Она спрятала их под башлык пуховки, обернулась к Федору, восторженно улыбаясь, стирая с лица холодные брызги тыльной стороной ладони. Глаза ее лучились, и не было в них следа от переживаемого несчастья.
Проскочив самое узкое место между жмущимися к берегу льдами и мысом, лодка вышла на свободное от льда пространство бухты. Федор, радуясь удачному стечению обстоятельств, лихо развернулся и заглушил мотор. Лодка по инерции беззвучно подошла к берегу и заскрипела днищем по окатышу.
— Ну, вот мы и дома! — сказал в гулкой тишине. — Повезло!
