— Тебе холодно? — спросил он.
Кассандра слабо покачала головой. На самом деле ей казалось, что еще миг — и она запылает. Ей хотелось оттолкнуть наглеца и убежать и в то же время хотелось, чтобы он длил свои прикосновения. Странное место, дерзкий наряд и таинственный напиток прогнали страх и сняли запреты. Кассандра чувствовала себя живой и свободной, как в ту ночь, когда переоделась куртизанкой. Но тогда она притворялась кем-то другим, а сегодня была сама собой.
Фалько отступил, чтобы полюбоваться своим творением:
— Почти безупречно.
Он порылся в шкатулке и достал из нее сверкающее аметистовое ожерелье. Украшение показалось Кассандре знакомым, но она не могла вспомнить, где его видела. Среди бесчисленных украшений Мады наверняка сыскалось бы и такое. У этой модницы их было больше, чем у всего семейства дожа.
Фалько помог девушке надеть ожерелье. Тяжелые камни показались ей обжигающе холодными.
— Вот так. А теперь изобрази неприступность. Это у тебя несомненно получится.
Кассандра поджала губы и склонила голову.
Фалько покачал головой.
— Ты выглядишь так, будто проглотила пчелу. Попробуем что-то более естественное. Как насчет высокомерия?
— Я не высокомерна, — рассердилась девушка.
— То, что нужно. Запомни свою реакцию.
Фалько залпом осушил бокал и схватился за кисть.
Кассандра с восторгом наблюдала, как художник легкими движениями стремительно набрасывает рисунок, как швыряет на холст лихорадочные мазки, останавливаясь лишь для того, чтобы откинуть со лба мокрую от пота прядь. Во время кратких передышек она умоляла его показать работу, но он лишь качал головой, заставляя набраться терпения.
Кассандру стало клонить в сон. Затекшие спина и плечи немилосердно ныли.
— Как ты думаешь, где теперь Ливиана? — вдруг спросила она. И тут же поправилась: — Я хотела сказать, где ее тело?
Радостное волнение исчезло. Душу затопили раскаяние и горечь.
Фалько погрузил тонкую кисть в лужицу алой краски на палитре.
— Знаешь, в твоей одержимости есть что-то нездоровое. Не все ли тебе равно?
Кассандра крутила в пальцах хрупкий бокал.
— Она моя подруга. Как мне может быть все равно?
Тела ее родителей не нашли упокоения в земле предков. Даже в смерти они оказались в разлуке с близкими. Мысль о том, их нет в родовом склепе, не давала девушке покоя и многократно умножала скорбь, которую негде было излить.
— Я просто спросил. — Фалько вскинул руки, признавая поражение. — Правда, сегодня мы так и не узнали ничего нового.
— Ты действительно не видел того, с кем я танцевала? Человека в черном? — Кассандре было немного обидно, что Фалько позабыл о ней на балу. — В нем было что-то… — Ее передернуло. — Даже маска была какой-то хищной.
— Я его не видел, но в городе не так много мастеров, которые изготавливают дорогие маски. Можно попробовать их расспросить.
Кассандра вспомнила о черном перышке, упавшем ей на ладонь со второго этажапалаццоДюбуа. Зря она его не сохранила.
— Заодно надо разузнать хоть о де Гради. Выяснить, какие методы лечения он практикует.
Из руки Фалько выпала кисть, оставив на сером каменном полу алое пятно. Художник наклонился, чтобы ее поднять.
— Можно и разузнать, — произнес он. — Ты, как я погляжу, устала. Сделаем перерыв?
— Да. — Кассандра с наслаждением выпрямилась, покрутила головой, разминая шею.
— Можно посмотреть?
Фалько наполнил ее бокал.
— Пока нет, — ответил он.
— Почему? — Кассандра прикрыла глаза. Настойчивый внутренний голос подсказывал: беги, беги, пока не поздно. И она снова его не послушала.
— Я еще не достиг совершенства. — В его устах эти невинные слова прозвучали двусмысленно. — Зато ты само совершенство, — еле слышно прошептал он.
Душа девушки разделилась на две половины, как небо, рассеченное молнией. И пока одна половина терзалась угрызениями совести, другая изнывала от страсти. Кассандра замерла, боясь спугнуть Фалько. Вот его губы коснулись мочки ее уха, скользнули по шее, достигли ее губ. Он ждал ответа. Время остановилось.
Его поцелуй был горяч и нежен. Душу Кассандры охватил восторг, а тело объяла слабость. Руки сплелись, губы соединились, души слились воедино, по жилам разлилось благодатное тепло. Кассандре казалось, будто она всю жизнь прожила в замке изо льда и только теперь вышла на солнце.
