Ночью устроили пьянку. Г. послала Н. А. утихомирить буянов. (Как все сложно! Увы – никаких имен).
– Коля, садись! – приказал ему А., и Коля сел, как был, в трусах и майке. Когда Г. явилась лично, он уже пил из стакана.
– Сколько можно! – стала возмущаться Г., капая в рюмку валокордин. – Два часа ночи!…
А. откинулся на спинку стула и сыто сощурился:
– Сердце больное, но доброе!…
* * *
Автор вошел в кабинет заведующей.
– Снимите трубочку, Вас ждет у телефона начмед !
– Ну и что из этого?
* * *
Во время совещания Д., одна из заведующих, которой палец в рот не клади, орала по какому-то поводу на начмеда корпуса:
– Вы разве – отец русской реабилитации? Вы мачеха русской реабилитации! Мачеха!
– Бу-бу-бу, – растерянно защищался тот. – Я отец, отец…
– Нет, мачеха!…
* * *
Пришел онколог, инвалид по психзаболеванию, осмотрел больного, забрал снимки, сделал запись:
«Снимки взяты для получения консультации в ЦНИИРИ».
Потом он снимки потерял. В истории болезни появилась новая запись:
«Снимки утеряны, идут поиски».
* * *
Очередная попойка. Хирург Т., едва не плача, жалуется:
– Представляешь, родной отец назвал меня олигофреном! Так и сказал: «У нас в роду олигофренов не было, но ты – олигофрен». А разве я олигофрен?
Доктор С., ворочая языком из последних сил, ударил его по плечу:
– Крепись!..
* * *
В отделении есть медсестра, гадающая больным по сырому яйцу на будущее: жилец – не жилец.
* * *
Дело, похоже, идет к развязке. Как уже не однажды случалось, заведующая отделением пришла на работу субботним утром. Дежурная сестра, встретившая ее в коридоре, удивленно спросила:
– Зачем вы пришли?
– Как это зачем? На работу!
– Но сегодня же суббота, – осторожно возразила сестра.
– Почему?
– ???
– Нет, сегодня пятница!
Наконец, ее убедили. Заведующая, улыбаясь, тут же уехала домой.
Однако в воскресенье история повторилась. Повторился и диалог – уже с новой сестрой, возле лифта.
– Я пришла на работу!..
– Помилуйте – но если вчера была суббота, то сегодня – что?
Сколь веревочка не вейся… На сей раз добром все это не кончилось. События выходных дней неожиданно получили широкую огласку, и больничное руководство, судя по всему, на что-то решилось. Затевается какая-то смутная возня, тучи начинают сгущаться.
* * *
…Нет, напрасные надежды. Руководство, получив отказ в подлом предоставлении конкретных порочащих фактов – к тому же, документированных, улыбнулось усталой улыбкой и спросило: «Ну что, еще потерпите?»
* * *
23 февраля. Праздник!
В ординаторскую вкатила на коляске больная К. и встревоженно обратилась к автору:
– Доктор! У нас в палате Олечке П. плохо!
Боже ж ты мой! Что еще с утра пораньше? Олечка! С ней-то что могло случиться?
Вбежал в палату. Там – ликующе:
– Доктор! Мы пошутили! Мы хотели вас поздравить! Вот, возьмите!..
И – подарочек.
* * *
Автора угостили вчерашними блинчиками с капустой. Холодными, разумеется.
Как известно, благие намерения выстилают дорогу кое-куда. Автор поделился с доктором М., коллегой – женщиной больной, как она считает, и нервной, как считают все.
Та обрадовалась, но решила подогреть блинчики в сестринской. Разумеется, слегка спалила, пропитала мерзким салом, проглотила и стала жаловаться на живот. Но главное – главное, вот что:
– Вы представляете?.. Пока я их ела, минимум трое заглянули через плечо – что там, мол, такое? А эта – сестра-хозяйка – так даже на цыпочки встала и глаза таращит: м-м?.. м-м?… Вы знаете, это ведь очень плохо – так вот смотреть на еду глазами. Очень нехорошо, это вредно – чужим глазом на еду смотреть.
* * *
23 февраля состоялось общее застолье. Чествовали автора, единственного мужчину в коллективе. Ну, и начмед пришел на всякий случай. Сели кушать и выпивать.
…Подали самодельные пельмени. Стоило автору, заедая чистый спиртик, проглотить, не жуя, одну штуку, как перевязочная сестра Л. радостно объявила:
– В одной пельменине – сюрприз! Кто найдет – несет пузырь к 8 марта!
Не больше, не меньше. Сидят все, едят – начмед, заведующая отделением, доктор М. Зная, чем это пахнет, автор стал проверять каждый пельмень вилкой.
И не зря!
Сюрприз попался доктору М.
Это была мелкая монета… Ее, слава Богу, успели выплюнуть и, лежащую на тарелке, тупо рассматривали.
