Правда, после поездки в Рим ее сны приняли несколько другой оттенок, и этому великолепному городу почти удалось вытеснить из ее головки остальные грезы.
– Мама, я пойду! – крикнула она из своей комнаты, но никто не отозвался. Отлично, значит, можно не обедать, перекусим что-нибудь с Сабриной и Симоной на пляже, подумала Беа и, положив полотенце и купальник в салатовую сумку, потихоньку вышла в коридор.
– Беа, а поесть перед уходом? – тут же послышался мамин голос.
Нет, ну это невозможно, ну откуда она взялась?
Мама вообще имела привычку появляться бесшумно и всегда «вовремя».
– Давай на кухню, ну хотя бы бутик пожуй!
Они любили укорачивать слова, и иногда получалось очень смешно. Это как будто была их игра, которую не каждый мог понять.
Беа вошла на кухню, где ее уже ждала булка с хрустящей корочкой, которую она так любила, и вложенным внутрь прошутто с моцареллой и зеленым листом салата. Доедая бутерброд, она подумала, что хорошо бы взять еще и ту прикольную соломенную шляпку, а то вдруг подъедет Ивано. Что-то они сегодня ну в самую жару решили погнать на пляж, но утром Сабрина работала, а одной ну что там делать, да и когда доезжаешь на тачке, это совсем другое дело, с кондиционером и музыкой.
Беа хотелось бы самой рассекать по Аверане на маленькой розовой машинке. Да, да, именно перламутрово-розовой, недавно появились такие необыкновенные цвета у автомобилей! Мама обещала подарить ей такой на совершеннолетие, но еще столько ждать!
– Как выгляжу, норм? – Выскочив из-за стола, она завертелась перед Анной.
– Огонь! – в тон ей ответила та.
Ну и жара на улице! Бросила эсэмэс Сабрине о том, что она выходит. Телефончик клевый, со стразами, и пальчики отстучали быстро-быстро. До фига мессенджеров сейчас, можно писать, не задумываясь, только за Интернет платить.
Стараясь держаться в тени, она прошла через центральную площадь с фонтаном, какие есть, наверное, в каждом городке на юге Италии. Было сонно и тихо, слышалось только журчание воды и треск цикад. Вот она уже в переулке, где живет Сабрина – все те же белые виллеты с черепичной крышей, – и когда поворачивала за угол, в последний раз мелькнули белые шортики на узких бедрах, загорелые ноги и майка цвета виолы.
Короче, план такой, думала Лола, ведя машину вдоль моря: для начала осмотреться и почувствовать общий настрой всего городка. Обычно в таких местах его можно быстро определить. Город маленький и тихий, затерявшийся среди сотен таких же на побережье, и каждая новость, хорошая или плохая, дает повод для пересудов на долгое время.
Сначала лучше расспросить соседей, а потом переходить к действующим лицам – матери пропавшей девочки Анне, затем членам семьи Морези: Сабрине, двоюродной сестре Беатричи, с которой они должны были поехать на море, ее матери Козиме и отце Маурицио, домой к которым должна была зайти, но так и не зашла, Беа и где, как выяснилось, она проводила большую часть свободного времени.
Фото Беатричи, показанное по телевизору, как ни странно, всколыхнуло большой интерес по всей Италии. Посыпались звонки и письма на электронную почту, но все это были либо бессвязные предположения, либо дополнительные вопросы от любопытных, так что здесь ловить нечего, заключила Лола.
В принципе план намечен – она мысленно подвела черту своим размышлениям.
Машина двигалась плавно и только иногда подскакивала там, где корни высоких елей разрезали асфальт и пытались вылезти наружу. Такие ели с распластанными зеленым облаком верхушками и голыми стволами она еще ребенком видела и в Испании.
Куда только не таскала ее мамашка! В семь лет ей сделали свой паспорт.
Изумлению деда не было предела.
– Ребенок, да чтобы свой паспорт! – восклицал он, вертя в руках документ и разглядывая черно-белую фотографию маленькой Оли на первой странице, как будто пораженный такой вольностью ОВИРа.
– Эх, я бы сейчас тоже за границу съездил. Посмотрел бы, что там и как…
На другой день мама принесла ему анкету, и на графе «имели ли вы допуск к секретным материалам» оформление паспорта и закончилось. Дед всю жизнь проработал на военных заводах и имел, как выяснилось, предпоследний уровень секретности, что на десять лет лишило его возможности выезжать из страны. Тогда Лола запомнила его обиженным и сникшим, а маму как будто виноватой. После этого случая они зависли в России почти на год.
