— Вскоре после трех нас разбудил мистер Арбатнот, — продолжил свидетель, — мы спустились вниз и застали обвиняемого и мистера Арбатнота моющими лицо покойного. Я указал им, что их действия необдуманны, так как они могут уничтожить ценные для полиции улики, но они проигнорировали мои слова. Вокруг двери виднелось множество отпечатков ног, которые я хотел осмотреть, так как по моей теории…
— Милорды! — воскликнул сэр Импи. — Не можем же мы выслушивать теории свидетелей!
— Безусловно, нет! — подтвердил главный судья. — Прошу вас отвечать на вопросы и не добавлять ничего лично от себя.
— Конечно-конечно, — согласился мистер Петигру-Робинсон. — Я не имел в виду, что что-то было противозаконно, просто я подумал…
— Не важно, что вы подумали. Слушайте меня, пожалуйста. В каком положении находился труп, когда вы его увидели?
— Он лежал на спине, а Денвер и Арбатнот мыли ему лицо. Судя по всему, его перевернули, потому что…
— Сэр Вигмор, — снова перебил судья, — вы должны руководить своим свидетелем.
— Прошу вас придерживаться конкретных фактов, — довольно возбужденно промолвил сэр Вигмор. — Мы не нуждаемся в ваших выводах. Значит, вы сказали, что, когда увидели труп, он лежал на спине. Правильно?
— И Денвер с Арбатнотом мыли его.
— Да. Теперь я хочу перейти к другому пункту. Не припомните ли случая, когда вы завтракали в Королевском Автомобильном клубе?
— Да. Я как-то завтракал там в середине августа прошлого года; по-моему, это было шестнадцатого или семнадцатого.
— Не расскажете ли нам, что там произошло?
— После ленча я пошел в курительную. Я сидел там в кресле и читал, когда заметил обвиняемого с покойным капитаном Каткартом. То есть я их увидел в большом зеркале, висящем над камином. Они не обратили внимания на мое присутствие, иначе, я думаю, были бы осторожнее в словах. Они сели неподалеку от меня и начали разговаривать, потом Каткарт наклонился к собеседнику и произнес что-то тихим голосом — разобрать я не, смог. Подсудимый вскочил с исказившимся от ужаса лицом и воскликнул: «Ради Бога, не выдавайте меня, Каткарт, иначе мне это обойдется чертовски дорого». Каткарт произнес что-то заверяющее — я не расслышал что, он говорил тихим голосом, а подсудимый ответил: «Просто не делайте этого. Я не могу допустить, чтобы об этом стало кому-нибудь известно». Подсудимый казался очень встревоженным. Капитан Каткарт рассмеялся. Голоса их снова понизились, и больше мне ничего не удалось расслышать.
— Благодарю вас.
Сэр Импи принял свидетеля с сатанинской вежливостью.
— Вы одарены выдающимися способностями к наблюдению и дедукции, мистер Петигру-Робинсон, — начал он, — и я не сомневаюсь, что вы использовали свое воображение для изучения характеров и мотивов поступков.
— Я считаю себя исследователем человеческой природы, — польщенно ответил мистер Петигру-Робинсон.
— И несомненно, вы располагаете людей к откровенности?
— Конечно. Могу утверждать, что я являюсь вместилищем большого количества документальных свидетельств.
— Уверен, что в ночь гибели капитана Каткарта ваша глубокая осведомленность оказала существенную помощь и поддержку окружающим.
— Они не воспользовались моим опытом, сэр, — внезапно взорвался мистер Петигру-Робинсон. — Я был полностью проигнорирован. Если бы в свое время к моему совету прислушались…
— Благодарю вас, благодарю вас, — поспешно перебил его сэр Импи, расслышав нетерпеливое восклицание генерального атторнея. — Значит, если бы у капитана Каткарта была какая-нибудь тайна или он столкнулся бы с какими-нибудь неприятностями в своей жизни, вы уверены, он бы обратился к вам?
— Я уверен, что так поступил бы любой открытый молодой человек, — хвастливо заявил мистер Петигру-Робинсон, — но капитан Каткарт был очень скрытен. И в тот единственный раз, когда я проявил дружеский интерес к его делам, он повел себя очень грубо. Он назвал меня…
— Достаточно, — поспешно оборвал его сэр Импи, не получив желаемого ответа на свой вопрос. — Как назвал вас покойный — это несущественно.
Мистер Петигру-Робинсон удалился, оставив о себе впечатление человека злобного и завистливого, что особенно развеселило мистера Глиббери и мистера Браунрига-Фортескью, так как последующих двух свидетелей они слушали с плохо сдерживаемым хихиканьем.
