— Конечно. Представляю, как тебе было трудно.
— Но и тут все вышло как нельзя лучше — все поверили, что я просто хотела избавиться от миссис Петигру-Робинсон, естественно, кроме нее самой.
— Да, это проглотил даже Паркер, не правда ли, старина?
— Да, совершенно верно, — мрачно подтвердил Паркер.
— Конечно, с этим выстрелом я допустила страшную промашку, — продолжила Мэри. — Понимаешь, я все это так подробно объясняла, а потом выяснилось, что выстрела вообще никто не слышал. А потом стало известно, что все произошло в зарослях и совсем в другое время. А потом, на дознании, мне ничего не оставалось делать, как придерживаться своей версии, и дело приняло еще худший оборот, и они обвинили Джералда. Даже в самом страшном сне мне не могло такое привидеться. Теперь я, конечно, понимаю, как им были на руку мои дурацкие показания.
— Отсюда и рвотный корень, — добавил Питер.
— Я попала в такую ужасную переделку, — продолжила бедная Мэри, — что решила лучше молчать, чтобы не усугубить положение.
— А сейчас ты продолжаешь считать, что это сделал Гойлс?
— Я… я не знаю, что и думать, — ответила девушка. — Не знаю. А кто еще мог это сделать, Питер?
— Честно говоря, старушка, — ответил его светлость, — если это не он, тогда я не знаю, что и думать.
— Видишь, он убежал, — промолвила Мэри.
— Да, стрелять и убегать он мастак, — мрачно согласился Питер.
— Если бы он так же не поступил с тобой, — медленно проговорила Мэри, — я бы никогда не призналась. Скорее бы умерла. Но все эти революционные доктрины — когда подумаешь о красной России и всей крови, пролитой там во время восстаний, мятежей и прочем, — мне кажется, воспитывают презрение к человеческой жизни.
— Мне не кажется, милая, — вставила герцогиня, — чтобы мистер Гойлс проявлял такое же презрение к собственной жизни. Постарайся непредвзято взглянуть на факты. Стрелять в людей и убегать — не слишком героично, по крайней мере, согласно нашим представлениям.
— Единственное, чего я не понимаю, — внезапно перебил Уимзи, — как в зарослях оказался револьвер Джералда.
— А вот мне бы хотелось знать, — заметила герцогиня, — на самом ли деле Денис был шулером.
— А меня интересует зеленоглазый кот, — добавил Паркер.
— Денис никогда не дарил мне кота, — сказала Мэри.
— Но вы были с ним когда-нибудь в ювелирном магазине на улице де ля Пэ?
— О да, сотни раз. Но он подарил мне черепаховый гребень с бриллиантами. И никаких котов.
— Ну теперь мы можем полностью пренебречь вчерашним изысканным признанием, — заявил лорд Питер, с улыбкой просматривая записи Паркера. — Неплохо, Полли, совсем неплохо. У тебя настоящий талант к романтическому сочинительству, нет, я серьезно! Тебе не хватает только большего внимания к подробностям. Например, ты не могла тащить смертельно раненного человека до самого дома и при этом не запачкать кровью пальто. Кстати, Гойлс вообще-то был знаком с Каткартом?
— Мне об этом ничего не известно.
— Потому что у нас с Паркером есть альтернативная версия, которая снимет с Гойлса худшую часть обвинения. Скажите ей, старина: это была ваша идея.
Паркер описал в общих чертах версию с шантажом и самоубийством.
— Звучит правдоподобно, — заметила Мэри, — я имею в виду с академической точки зрения; но совсем не похоже на Георга — шантаж ведь — это так отвратительно, не правда ли?
— Ну, самое разумное — пойти и повидаться с Гойлсом, — предложил лорд Питер. — Какой бы ни была разгадка этой загадки, она находится у него в руках. Паркер, старина, мы приближаемся к концу наших розысков.
