Извинившись перед плюшевой пантерой, моей любимицей, за беспокойство, я, освободив для себя место, переселила ее с дивана в кресло, уселась, скрестив ноги, и открыла крышку большого пластмассового кейса. Вот он, весь мой личный арсенал, собранный по крохам за время работы с Громом. Суров знает о его существовании. Не все из взятого в очередной раз и по тем или иным причинам неиспользованного я возвращала обратно. Мое доброе начальство смотрело на это сквозь пальцы, возможно, именно в предвидении такого случая, как сегодня. Именно сегодня ехать по адресу, полученному от Грома, уже не было времени.
Ограничилась я минимумом. Три микрофона-горошинки я прикрепила к манжете левого рукава блузки с внутренней его стороны. Здесь они и незаметны, и всегда под рукой. Уши украсила клипсами-приемниками. Поколебавшись, достала из футляра зажигалку и сунула ее в маленький карман юбки. Хорошо пришлось, впору. Модельер, конструируя кармашек, не предполагал, что получилось у него идеальное вместилище для миниатюрного электрошока.
Пользоваться зажигалкой мне уже приходилось. Зарядная емкость ее невелика, хватает всего лишь на два воздействия, но каких! Здорового мужика с ног валит.
Поразмышляв и вспомнив предостережения Сурова, я надела на безымянный палец аляповатое, но, к счастью, небольшое, не бросающееся в глаза кольцо с лиловым камнем. Он закреплялся в гнезде миниатюрными лепестками, один из которых имел незаметный заусенец. С кольцом следовало обращаться осторожно. Царапина от заусенца в течение пятнадцати минут более чем наполовину снижала двигательную активность противника любой комплекции.
Все, средств для самообороны достаточно. Обойдусь этими. Их хватит, чтобы не позволить какому-нибудь ретивому подвыпившему недоумку вроде Сашки испортить мой внешний вид. Особенно если начать обороняться еще до нападения.
* * *
Оказалось, что название ресторану дала река Медведица, текущая из Тарасовской области в придонские степи.
Пожилой швейцар в капитанской фуражке, сдвинутой набок, поинтересовался моим билетом и показал направление к гардеробу.
Вестибюль ресторана был бы просторным, если бы устроители не додумались поставить у стены настоящий рыбацкий челн. Гнилой и черный от времени и непогоды, не один год провалявшийся на берегу какого-нибудь затона, он лежал на боку на куче песка.
Под сенью челна, на широкой скамье, сидел и дымил сигаретой Сергей. Уперев локти в колени, свесив голову, он не заметил меня, а я его не окликнула, прошла мимо молча. А когда, сдав в гардероб куртку, вернулась, его на скамье уже не было.
В зале, куда ни глянь, все напоминало о реке. Камыши по углам, вдоль стен и возле колонн, имитирующих стволы деревьев, рыбацкие сети, дощатые столы и простые, хотя и покрытые лаком лавки.
В зале горел верхний свет и негромко играла музыка. Столы, отделенные один от другого невысокими перегородками, заняты были почти все. Гул голосов сливался со звуками музыки в монотонный шум.
Народу в зале было много. Где Серовы?
— Юлия Сергеевна?
Я оглянулась — Серж улыбается мне, как старой знакомой. А без своей серой куртки выглядит он гораздо лучше. Строгий, классического покроя костюм удачно подчеркивает пропорции фигуры Сергея. Оказывается, у него широкие плечи, мощные предплечья и тонкая для мужчины талия.
— Я опоздала?
— Ненамного. Пойдемте.
Он повел меня по проходам между перегородками, отдаленно напоминающими пароходные борта, к дальней стене зала, сплошь занавешенной сетями.
— Юлия! — обрадовалась Женька и привстала со своего места. — Наконец-то!
Извиняясь за опоздание, я быстро оглядела всю компанию.
Николай Михайлович, любезно предложивший мне присаживаться, по-прежнему элегантен и обаятелен. Женька, сияющая улыбкой, в красивом искрящемся свитере. Сашка с каменным лицом, уставившийся в пустую тарелку, и женщина средних лет с избытком косметики на одутловатом, но симпатичном лице.
Меня усадили между Сашкой и Николаем Михайловичем, и он, на правах хозяина, налил мне вина из высокой темной бутылки.
— А мы уже размялись. Штрафную, по русскому обычаю, предлагать не буду, с удовольствием выпью вместе с вами. Вино вполне сойдет за легкий аперитивчик. Это — кьянти, настоящее!
