Пять сельских кадрилей, среди них «Спеши на свадьбу», два шотландских танца, три песенки, сыгранные на волынке, — и вот уже пришло время садиться за стол, который из-за вечерней сырости — лето только еще начиналось накрыли в доме. После окончания трапезы Дик пошел запрягать лошадь, а Фэнси с двумя старшими: подружками поднялась наверх переодеться для поездки в новый дом Дика близ Меллстока.
— Долго ты будешь надевать шляпку, Фэнси? — спросил Дик с нижней ступеньки лестницы.
Теперь он был человек женатый, вел дело самостоятельно и потому, дорожа каждой минутой, разговаривал с более значительным видом и кивал с большей солидностью.
— Одну минутку.
— А если точнее?
— Ну минут пять, милый.
— Вот, ребятки, — вздохнул возчик, когда Дик удалился. — Уж так эти женщины умеют устраиваться — из-за них мы страдаем, вечно приходится ждать, и время из-за них теряешь и деньги.
— Что верно, то верно, не сойти мне с этого места, — с сердцем сказал Джеффри.
— Послушать тебя, Джеффри, так у тебя, видать, наболело.
— Это всякому ясно, кто знает мою жизнь.
— А что она сейчас поделывает?
— Наводит наверху порядок в шкафах и комодах, да стирает пыль с фарфора. Такую уборку устраивают раз в год. «Уж если что положено сделать, говорит, то я и сделаю — свадьба там или не свадьба».
— Сдается мне, в душе она женщина очень хорошая.
— Ну, да только попробуй, доберись до этой души! Миссис Пенни повернулась к мужчинам:
— Всем нам порой приходится несладко, но все-таки у Дика с Фэнси счастья, надо полагать, будет не меньше, чем у других молодых.
— Против этого ничего не скажешь. Тут подошла миссис Дьюи, она обращалась к одному из гостей, смотрела же на другого:
— Что ж, почему бы им и не жить счастливо? Так оно и бывает, коли молодые подходят друг другу и поют в лад, как наши Дик и Фэнси.
— Если в кармане у них будет пусто — не очень-то они запоют, — сказал дедушка Джеймс.
— Я скажу вам, друзья, когда человеку приходится туго, — начал возчик. — Это когда у старшей дочки башмаки всего на номер меньше, чем у мамаши, а остальной выводок идет за ней следом. Несладко приходится тогда отцу, ребятки, ох, как несладко! Всякая спесь мигом слетит.
— Верные твои слова, — вступил в разговор мистер Пенни, — а когда колодки матери и дочки даже на глаз не отличишь, то дело совсем плохо.
— Тебе-то, Рейбин, грех жаловаться, что в нашем выводке один догонял другого, — сказала миссис Дьюи. — Видит бог, они шли с передышкой.
— Знаю, знаю, — отвечал возчик, — ты у меня молодец, Энни.
Миссис Дьюи собралась было улыбнуться, да раздумала.
— А коли дети идут друг за дружкой, тут уж ничего не поделаешь, сказала миссис Пенни, у которой дело обстояло совсем не так, как в семье возчика. — Были бы денежки, все можно вытерпеть. А уж наши молодые сумеют заработать.
— Да, это можно! — вдруг раздался взволнованный голос Лифа, который до этой минуты скромно наслаждался всем происходящим, сидя в уголке. Заработать можно: для начала нужно всего несколько фунтов. И только! Я знаю одну такую историю.
— Что ж, давай, Лиф, послушаем твою историю, — сказал возчик. — Вот уж не думал, что у тебя хватит ума рассказывать истории. Тише, давайте потише! Мистер Лиф расскажет нам историю.
— Рассказывай свою историю, Томас Лиф, — сказал дед Уильям тоном школьного учителя.
— Жил-был однажды человек, — не совсем уверенно начал польщенный Лиф, и жил он в своем доме. Он все думал да думал — днем и ночью. И наконец сказал сам себе, как и я мог бы сказать: «Мне бы только десять фунтов, уж я бы разбогател». И наконец всеми правдами и неправдами, глядь — раздобыл он десять фунтов!
— Подумать только! — с усмешкой бросил Нэт Колком.
— Тише! — одернул его возчик.
— Теперь-то и пойдет самое интересное! Раз-два! — и из десяти фунтов стало двадцать. Раз-два — и стало сорок. Дальше больше, глядь — стало восемьдесят, а там и все сто. Мало-помалу, вот уж вам и двести! Вы, может, не поверите, только он нажил и все четыре сотни. Дальше больше — и что же? Из четырех сотен у него стало восемь! Да, восемь! — продолжал Лиф и, совсем разволновавшись, стукнул себя по колену кулаком так крепко, что вздрогнул от боли. — Но он и тут не угомонился, пока не нажил всю тысячу!
