— Главное, третья скрипка! Был бы он тенором или подголоском, мы бы уж как-нибудь без него обошлись. Но остаться без третьей скрипки — да это, ребятки, все равно, что остаться без…
Возчик запнулся, не находя достойного сравнения.
— Головы, — подсказал мистер Пенни.
Возчик шагнул вперед, как бы в укор несерьезным людям, которые занимаются подсказками, когда их ждут более важные дела.
— Ну где ж это слыхано — бросил дело на полдороге, и только его и видели?
— Нигде, — с готовностью отозвался Боумен. (Отчего же, дескать, не сказать тех слов, которых от тебя ждут).
— Может, какое несчастье с парнем стряслось? — предположил дед Дика.
— Да нет, какое там несчастье, — без тени тревоги ответил возчик. — И куда он, интересно, свою скрипку девал? Я за эту скрипку тридцать шиллингов отвалил, да еще сколько торговался. Небось валяется где-нибудь в сырости, а испортить ее ничего не стоит, в десять минут расклеится, да какое там в десять — в две!
— И что с ним могло приключиться? — встревоженно сказал Уильям. Может, утонул?
Оставив фонари и инструменты в часовне, все двинулись обратно по берегу реки.
— Ничего с таким молодцом не сделается, — заметил Рейбин. — И причина небось какая-нибудь самая простая, только мы никак догадаться не можем. Понизив голос, он спросил таинственным шепотом: — А вы не замечали за ним, соседи, чего-нибудь такого, — может, по какой девчонке вздыхает?
— Да нет, не похоже. Он пока еще чист, как стеклышко.
— И потом, Дики говорит, что никогда не женится, — вставил Джимми, — а будет всю жизнь жить дома с мамой и с нами.
— Ну, сынок, какой парень этого не говорил!
Они дошли до дома мистера Шайнера, но там никого не было. Тогда двое музыкантов пошли к школе. В окне спальни все еще горел свет, и, хотя штора оставалась опущенной, окно было слегка приоткрыто, словно учительница прислушивалась к отдаленным звукам рождественских псалмов.
Внизу, прислонившись спиной к буку, недвижимо стоял пропавший скрипач; руки его были скрещены на груди, голова откинута назад, глаза устремлены на освещенное окно.
— Это ты, что ли, Дик? Что ты тут делаешь?
Дик вздрогнул, мгновенно принял более естественную позу и поглядел сначала направо, потом налево, словно надеясь, что ему откуда-нибудь придет вразумительный ответ на этот вопрос; наконец он пробормотал:
— Ничего, отец.
— Ну, знаешь, ничего не делать можно было бы и побыстрей, — сказал возчик, и все повернули обратно, к дому священника.
— Я думал, вы еще сидите закусываете на галерее, — сказал Дик.
— Мы тут его обыскались, бог знает сколько исходили, куда только не заглядывали, чего только не передумали, а он, оказывается, ничего не делал, так-таки ровно ничего.
— В этом-то вся нелепость — ровным счетом ничего, — проговорил мистер Спинкс.
Следующую остановку они сделали перед домом священника, и мистер Мейболд, молодой пастырь, недавно назначенный к ним в приход, получил свою долю праздничных созвучий. Музыканты надеялись, что, как лицо, причастное к наступающему празднику, мистер Мейболд сочтет своим долгом открыть окно, и ради поощрения исполнили еще один псалом. Но тот не появился.
— Нехорошо, — сказал старый Уильям, покачав головой.
Однако в это самое мгновение приятный голос раздался, по-видимому, из постели:
— Благодарю вас, соседи!
— Что он сказал? — спросил Боумен, который был туговат на ухо. Говорил он по этой причине громко, и священник услышал его слова.
— Я сказал: «Благодарю вас, соседи!» — крикнул он еще раз.
— Ну ладно, а то я в первый раз не расслышал! — крикнул в ответ Боумен.
— Ну зачем ты ему так отвечаешь — молодой человек еще рассердится, сказал возчик.
— Ни в коем случае, друзья мои! — крикнул священник.
— Ну и слух! — шепотом проговорил мистер Пенни. — Не хуже, чем у лошади или собаки. Значит, ему и ума не занимать — это уж верный признак.
— Поживем — увидим, — сказал возчик.
Старый Уильям, воодушевленный такой благожелательностью нового человека, готов был исполнить все псалмы заново, но отказался от своего намерения, когда Рейбин напомнил ему, что, перестаравшись, можно все дело испортить.
— Вот ведь как одно к одному выходит, — продолжал возчик, когда они стали подниматься на холм, направляясь к последней группе домов, — и это видение в женском обличье, что нам недавно явилось, и этот сладкогласный молодой священник. Сдается мне, что она обведет его вокруг пальчика и скрутит беднягу восьмеркой, — попомните мои слова, ребятки.
