Не помню хорошо, сколько всего было членов комиссии, знаю лишь, что в дни особенно боевых заседаний участвовало не менее 20–25 человек. Кроме членов комиссий на заседаниях постоянно присутствовали и принимали участие в прениях, но без права голоса, многочисленные делегации из армии, состоявшие исключительно из солдат и командированные армейскими комитетами, чтобы воочию убедиться в том, что творится в Петрограде.
Кстати, надобно заметить, как быстро петроградские мастера от политики успевали обрабатывать этих делегатов. Приезжает свежая делегация из армии, члены ее настроены очень хорошо, суждения очень правильные, трезвые: упоминают даже имя Минина[13], словом, под всеми их словами я готов был бы сам подписаться. Слушая их, мы уже торжествующе поглядывали на представителей Совета солдатских и рабочих депутатов, предъявляющих нам требования от имени солдатской массы, в то время как делегаты от этой же солдатской массы заявляют совершенно иное. Но вот проходит день, другой, и тех же самых делегатов уже не узнать. Их точно подменили. Вчера любовался ими, сегодня противно на них смотреть и слушать их. И вот в таком обработанном виде возвращались они на фронт и там «углубляли революцию».
Комиссия генерала Поливанова была, по существу, смешанной комиссией, поскольку на нее было возложено согласование требований, предъявляемых к армии военной наукой, с требованиями революции, вследствие чего в ней участвовали представители двух противоположных течений. Ее работа была организована, по моему мнению, совершенно неправильно и в ущерб прежде всего военному ведомству. Отсутствовало то, что всегда являлось обязательным в межведомственных комиссиях: не было предварительных совещаний между собою представителей одного и того же ведомства, защитников ее интересов. Эти совещания были необходимы для того, чтобы самим разобраться в своих делах, выработать единство взглядов на рассматриваемые вопросы и затем уже выступать в общих заседаниях с представителями другой стороны, не противореча друг другу во время прений. Результатом этого существенного пробела в организации работы комиссии было то, что в ней вовсе не было той сплоченной военной партии, которая дружно отстаивала бы интересы армии, руководясь как при голосовании, так и во время прений партийной дисциплиной. На деле же был полный сумбур. Вспоминаю такой случай. Обсуждался параграф Декларации [прав солдата] об отдании чести{41}. Несколько представителей военного ведомства более или менее убедительно и горячо доказывали необходимость сохранения этой формы приветствия, отрицая, что это является пережитком крепостного права, каковым его считали представители Совета солдатских и рабочих депутатов, не видя в нем ничего унизительного, а напротив, выражение взаимного уважения членов корпорации друг к другу, и так далее в том же роде. Но вот встает один из представителей военного ведомства, делегат из армии, подполковник, военный юрист, и произносит громовую филиппику против отдания чести, начиная ее словами: «Давно пора бросить эту бессмыслицу, это поклонение шляпе Гойелера, повешенной на шесте, этот пережиток крепостного права и т. п.».
Посудите, какой эффект произвела подобная речь! Какое впечатление остается после этого у многочисленных слушателей из состава солдатских делегаций, присутствовавших на заседаниях комиссии и с живым интересом следивших за прениями. Интересно знать, как они делились своими впечатлениями с пославшими их по возвращении на фронт.
Во время этой речи я не знал, куда глаза деть, и избегал смотреть на представителей Совета солдатских и рабочих депутатов, на губах которых играли иронические улыбки.
В голосованиях представители Совета солдатских и рабочих депутатов не участвовали, так как входили в состав комиссии с правом только совещательного голоса. На самом же деле голоса их были решающими, так как, в случаях несогласия комиссии с их мнением, они прямо заявляли: «Как хотите, но все равно вы не можете заставить солдат отдавать честь или воспретить митинги и политическую пропаганду в казармах или в окопах; вас не послушают и вам все равно придется, волей-неволей, примириться с фактами» и т. д.
