— Каждый режиссер думает, что он оператор…
И за этим удивительным разговором наши местные люди следили с большим почтением и шептали: "Режиссер… оператор… режиссер… оператор…" Тут из машины вышла такая молоденькая, хорошенькая, с сигаретой. И по толпе шепот прошел: "Артистка, артистка…"
Мне Рыжий говорит:
— Видал? Артистка!
Я хотел ему ответить, что без него знаю, но тут ему прямо в нос чей-то окурок угодил. Рыжий подпрыгнул, ругнулся и под ближайший автобус залез. Ну, я из солидарности, натурально, за ним.
И тут снова вся толпа:
— Ах!
Это появился еще один — артист. Этого я сам лично видел по телевизору у полковничихи. Он вышел из машины, вокруг поглядел и сказал громко:
— Ну, Париж!
Это он, конечно, перепутал, потому что наш город иначе называется. Потом он на общежитие поглядел и сказал артисточке:
— "Хилтон", а?!
И тут на них обоих ринулись наши местные люди и стали совать им разные бумажки, а они что-то черкали на этих бумажках ручками, и наши отходили с таким видом, как у Рыжего бывает, когда он что-нибудь выгодное на помойке найдет.
У меня от всего этого бедлама вообще настроение не бог весть какое было, а тут еще эти два подхалима, Смелый с Тузиком, нас с Рыжим заметили и давай облаивать, перед приезжими выпендриваться.
— Все! — говорю Рыжему. — Рвем когти!..
Сидел я у полковничихи на кухне в самом паршивом настроении. У нас в городке, конечно, тоже разный народ. Есть которые и камнем в тебя могут, и крошки съедобной от многих не дождешься, но в основном население мирное, пахнет сытостью и покоем. А эти? Всклокоченные, мятые, окурками швыряются, орут… Причем здесь кино? Может, маскировка? Может, начинается кампания по отлову бездомных животных?!
Полковничиха удивляется:
— Ты чего, Гриша? Ты что так мяукаешь жалобно?
Люди! Им что ни скажешь — все одно: мяукаешь!..
— А ты видел, Гриша, — говорит, — кино к нам сюда снимать приехали. Из дворянской жизни. Всех в массовку приглашали. А что? Вот пойду и запишусь. Буду крепостную изображать. А?
Ага, думаю. Тебе твой фельдмаршал даст массовку. А сам возле двери кручусь, на нее смотрю, мол, выпусти меня, женщина, христа ради, видишь, не в настроении!..
Выпустила…
Во дворе уже темно сделалось. Теплый такой вечер. В траве всякая бестолочь стрекочет. Лягушка прямо перед носом шлепнулась. В другое время я б ей показал, выскочке пучеглазой, а тут не до нее. Стою посреди двора, гляжу на общежитие. А там на втором этаже во всех окнах свет горит.
Подошел к входу. Долго стоял, колебался. А потом сам на себя разозлился: в конце-то концов, кто тут хозяин?!
Запах дыма табачного я еще на лестнице почуял. А уж когда на второй этаж поднялся, в коридор, у меня от него чуть паралич дыхания не сделался. Ну, потихоньку вдоль коридора пошел. Иду, озираюсь, весь на нерве. Возле первой двери остановился, прислушался вроде тихо. Возле второй двери тишина. Из-за третьей храп слышался, бархатным батькой оттуда пахло. Следующая дверь приоткрыта была, оттуда дым выползал, и разные голоса время от времени повторяли слова "Со свиданьицем!", после чего слышался стеклянный звон. Видно, в той комнате люди давно друг с другом не виделись. Что было странно — это что холодильник, который тут раньше стоял, в конце коридора, пропал куда-то… Дошел я до конца коридора, значит, и обратно повернул, к выходу. Иду, и вдруг — стоп! Возле последней двери остановился. Говорят, против инстинкта не попрешь. Чепуха собачья. Инстинкт мне именно подсказывал, что смываться надо, и поживее. А это не инстинкт был, видать — судьба. В общем, ткнул я носом эту дверь и вошел.
А там в дыму три девушки сидели. Одну я сразу узнал — артисточка. Они пили кофе, курили и разговаривали. Меня не заметили. Потом артисточка говорит:
— Девчонки, я вас сейчас выгоню. Хоть немного поспать надо, а то завтра с утра никакой грим не поможет. Буду как кошка драная.
Ну, я это услышал — забыл про бдительность. Выхожу на середину комнаты и говорю:
— Я, конечно, извиняюсь, но почему же именно как кошка?
Ну тут увидали они меня — и пошло-поехало!
— Киса!
— Киса!
— Кис-кис-кис!..
Артисточка кричит:
