– Мы должны сегодня покрыть около сотни миль, – сказал он. – Это означает десять часов в седле.
Она только кивнула и отпила кофе:
– Ешь, Джек.
Он подчинился и начал есть вовсе не из-за того, что у него появился аппетит, а потому, что должен поесть. Постепенно отчаяние притупилось, и он снова обрел цель. Его усталость отступила на задний план, и теперь он легко мог не обращать на нее внимания.
Арабелла, играя с куском хлеба с маслом, облегченно вздохнула, видя, что Джек пришел в себя. Она выпила еще чашку кофе и теперь созерцала ломтик ветчины, но потом отказалась от мысли его съесть. Поездка по морю пришлась ей не по вкусу. А возможно, это странное отсутствие аппетита было физической реакцией на потрясения и напряжение последних двух дней. Она была уже готова отправиться в путь, когда Джек объявил, что удовлетворен, и вышел, чтобы уладить дело с хозяином гостиницы.
Она отправилась на поиски туалета в задней части гостиницы, потом проследовала во двор, где помещалась конюшня. Джек нанял двух неказистых, но по виду выносливых животных.
– Если они проигрывают в скорости, то это компенсирует их сила и выносливость, – заметил он, когда во дворе появилась Арабелла.
Он оглядел ее. Столь прискорбно использованный костюм для верховой езды был тем не менее вполне пригоден для путешествия. Он был так же неказист, как и лошади, и только отличное качество ее сапог было признаком богатства. На нем самом были только сюртук и бриджи, а также обычный льняной галстук и простая рубашка без кружев или брыжей. Его волосы были, как всегда, подвязаны сзади черной лентой, а шляпа из темного фетра не бросалась в глаза. Его можно было принять за торговца или сельского сквайра, и едва и деревенский люд заинтересуется такими, как они. Сельчане в меньшей степени обладали менталитетом толпы, чем их городские сограждане, и, разумеется, были не столь крожадны.
Он помог Арабелле взобраться на лошадь, надежно прикрепил ее сумку с одеждой позади седла и вскочил на коня.
– Готова?
Она ответила ему быстрой уверенной улыбкой:
– Да.
Они дважды за день сменили лошадей. На первой же остановке Арабелла купила хлеба, сыра, чесночной колбасы и кожаную бутыль с вином у женщины на рыночной площади маленькой деревеньки, пока Джек в конюшне обменивал арендованных лошадей на других. Они поели, сидя в седлах, и почти не разговаривали, пока их лошади пожирали дорогу миля за милей. Перед глазами Арабеллы проселочные дороги сливались в неясные пятна, как и маленькие городишки и деревеньки.
Когда начало смеркаться, они проехали мимо небольшой гостиницы на перекрестке дорог, и Джек, натянув поводья, заставил свою лошадь остановиться. Уродливый, шелудивый пес выбежал со двора и принялся яростно лаять.
– Кажется, этот постоялый двор далеко отовсюду, – заметил Джек, – и потому безопасен. Тут мы остановимся на ночь.
Арабелла сморщила нос:
– Попомни мои слова, в здешних постелях наверняка есть блохи.
– В таком случае будем спать на полу.
Он спешился, передав Арабелле поводья своего коня. Шелудивая собачонка, как и предполагала Арабелла, начала пресмыкаться перед ним, как только его ноги коснулись земли. Джек не обратил внимания на животное, но собака продолжала виться у его ног, пока он шел к двери гостиницы. Ему пришлось нагнуться под низкой притолокой.
Он появился через несколько минут.
– Здесь неказисто, но сойдет.
– А как насчет блох? – спросила Арабелла, поднимая бровь.
– Нет ни малейшего сомнения.
Он протянул к ней руки и снял ее с седла, несколько секунд подержав, прежде чем опустить на землю.
– И все же там найдется котел похлебки и каравай хлеба, а также большая кружка домашнего пива. Я шантажом добуду у хозяйки чистые перины и одеяла. Она неряха, но довольно приветливая.
Арабелла слишком устала, и ее не заботило, что ее тело станет местом пиршества блох и клопов. Перспектива угоститься похлебкой была соблазнительной. К тому же здесь должен быть колодец или насос. Она купалась в поту, пахла лошадью и мечтала о возможности насладиться холодной водой и пройтись по телу губкой.
Джек сдержал обещание, и хозяйка гостиницы по его просьбе принесла одеяла и перины, если и не отличавшиеся стерильной чистотой, то по крайней мере не населенные блохами, поскольку их держали в сундуке кедрового дерева.
