.
Ее слова немного отталкивают меня, и я не знаю, смеяться или плакать. Неужели мое плачевное состояние настолько заметно окружающим?
Или же возможно, эта пожилая женщина видит то, что доступно только избранным?
— Sedersi, sedersi. — Она указывает на кабинку в глубине ресторана.
— Она говорит, чтобы мы садились. — Переводит Доминик.
— Ты знаешь итальянский?
— Да нет, но я бывал здесь бессчетное количество раз и понимаю несколько слов, которые она говорит; например, садитесь.
Мы садимся друг напротив друга, и старая женщина рассматривает нас с Домиником с огромной улыбкой.
— Я приготовлю вам insalata e lasagna. Пить будете ваше любимое chinotto. — Она отходит от нас, а мы так ничего сами и не заказали. Я не совсем уверена, что же сейчас произошло.
— Видишь? Она спуску не даст. Нонна принесет нам салат и лазанью, а пить будем chinotto. Эта традиционная для Италии сода с апельсинами. Но не совсем сладкая, а с горчинкой. Определенно, это приобретенный вкус.
— Ладно, попробую ее, и если мне не понравится, попрошу воды.
Я оглядываю ресторан и замечаю только еще одну пару, сидящую внутри. Они держатся за руки и разговаривают.
— Здесь всегда так тихо? — спрашиваю я Доминика.
— Нет, не совсем.
Я смотрю ему в глаза, и он выглядит, как кошка проглотившая канарейку, однако на лице пробегает неуверенность, когда пытается сдержать улыбку.
— Чего ты мне не договариваешь?
— Я в некотором роде предвидел твою необходимость в небольшом количестве людей, поэтому забронировал ресторан на следующую пару часов, и остался только лишь один столик внутри. Все столики снаружи, конечно, свободны. Таким образом, тебе будет легче снова находиться в присутствии людей вокруг тебя.
— Ты сделал все это для меня?
— Конечно.
О мой Бог.
Все, что он сделал, он сделал для меня. Без колебаний и ограничений, Доминик поставил свою жизнь на паузу, чтобы помочь мне.
Я смотрю в его карие глаза.
Он само совершенство.
Он мое совершенство.
Слышу шум пульса в ушах.
На этот раз это не нервы, хотя я все еще в ужасе от того, что могло бы случиться, выйдя я одна на улицу.
Но я нервничаю, побаиваясь, что может произойти, если я скажу Доминику, как сильно люблю его.
— Ты нервничаешь? — спрашиваю я Доминика, пока он расхаживает туда-сюда по моей гостиной.
— Конечно нет, не смеши меня. — Хмурится он.
— Нет? Ты уверен? — откидываюсь на спинку дивана, глядя как он все еще продолжает расхаживать туда и обратно. Один раз он останавливается, запускает свои длинные пальцы в густые, темные волосы и потом продолжает ходить. — По-моему, ты выглядишь встревоженным. Я никогда не видела тебя таким взволнованным и на грани.
— Это не так. — Твердость в его голосе немного успокаивает меня, когда он подходит и заключает меня в свои теплые объятия. — Прости, мне уже давненько не приходилось знакомиться с родителями. И я не ожидал, что это произойдет так скоро. Но я знаю, лучше, чтобы это произошло сейчас, чтобы твои родители поняли, что я никуда не собираюсь уходить. — Он наклоняется ко мне и целует в губы. Легонько касаясь своим языком моей нижней губы, всасывает ее в свой рот, нежно покусывая.
— Ладно, ты прощен, — говорю я у его губ. — Не переживай из-за родителей, Доминик. Они будут рады уже тому, что мы там. Когда я позвонила им, они были так счастливы, что мы придем повидаться. Мама даже плакать начала. — Я крепко держу его за талию, когда Доминик целует меня в макушку.
— Я так горжусь твоей силой, детка. — Доминик берет в ладони мое лицо, большими пальцами поглаживая мои щеки. Он наклоняется, и его губы нежно встречаются с моими. Я ощущаю, как его тело расслабляется, когда его руки обрамляют мое лицо, и его теплые влажные губы прижимаются к моим.
Мы теряемся в поцелуе. Проходит вечность, пока мы упиваемся интимностью и близостью мягких прикосновений друг к другу.
— Нам пора идти, — я с грустью разрываю наши объятия.
— Минуты, когда я держу тебя в своих объятиях — мои самые любимые моменты дня, — шепчет Доминик мне в ухо. — Ты же знаешь это?
По телу прокатывается приятная дрожь. Я счастливее, чем была за очень долгое время.
