Расписывая достоинства Тамира, чуть не прощёлкал поворот, хорошо, осторожничая, плёлся небыстро — не больше пятидесяти. И то неприятно было — вроде тормозишь, а не тормозится! Но успел, свернул, не кувыркнувшись! Орёл я! На радостях гуднул — и чуть не оглох! Бывший хозяин — он что, корабельный ревун вместо сигнала присобачил? В общем, останавливаясь между гостиницей и «лодочным сараем» и глуша двигатель, судорожно сглатывал, пытаясь вернуть барабанные перепонки на место. А от «припаркованного» метрах в двадцати от берега катера к берегу плыла моторка с Сёмой и Алёной. И лица у них были не особо радостные.
Похоже, заканчивается везение… Но — по порядку! Алёна, увидев «пополнение», не дала Александре взяться за моё воспитание и уволокла и её, и Юлю с Машей в гостиницу. Как сообщил грустный Семён, они перетащили с катера все личные вещи экипажа в комнату рядом со столовой.
— Сём, а чего вид убитый? Катер поломался?
— Да нет, всё работает, Алёна раскритиковала нашу уборку — и теперь там чисто…
— А что тогда???
— Нам топлива не хватит!
— Бензовоз видишь, наш друг, говорящий на идиш? Тонн двадцать солярки! Можно и заправиться, и небольшое стадо слонов искупать!
— Запаса хода не хватит, увы! Как не считала Алёна — даже до Стамбула не хватит! У нас в идеале — 2200 миль, а дальше?
Всё, на хер! Хватит на сегодня! И хорошего, и плохого!
— Господа! Я слегка перегружен и эмоциями, и событиями! Вы как хотите, а я хочу водки! Вы составите мне компанию?
Возражений не было. И пока за стеной хозяйничали дамы, мы похозяйничали в столовой. Не торопясь, но и без суеты — три стакана, два бутыля, нарезка из здоровенного местного холодильника…
— Тотти! Ты давно мечтал научиться пить как мы! У тебя есть шанс!
— Ой, может понемногу?
— Сёма, я не настаиваю!
— Нет уж, вливаться в коллектив — так вливаться!
Чем на мой взгляд удобны местные стаканы, высокие и узкие — и разливать хорошо, и пить удобно. Девушки где-то час форы нам дали, и мы провели его не торопясь и с пользой. Грамм по пятьсот на хохотушу усидели под мясо с хлебцами и соки какие-то. Так что появление в столовой одетых и санобработанных «новеньких» в компании «стареньких» мы встретили «тёпленькими». Сильно «тёпленькими», скорее даже «перегретыми». Практически до теплового удара.
— Вы с ума сошли?
— Деф-ф-ф-чо-о-онки!
— Тамир! Ну ты-то?
— Папа предложил, я не мог… это…
— А они — часто так?
А вот этот голос мне не очень знаком. Кто-то из свежеспасённых, только вот кто?
— Нет, нечасто. Давайте-ка, валите по койкам. Проспитесь — поговорим.
— Саша, о чём? О чём офицер-р-р может р-разговар-ривать с р-р-рядовым?
— Спать! Всё потом! Выметайтесь!
Шаркая ногами и обтирая стены, я поднимался наверх в обнимку с Тамиром, уже спящим на моём плече, и громко цитировал с разными интонациями гениальную фразу из старого сериала «Государственная граница». Уже засыпая, добравшись до кровати, я шептал: «Скандальная ты баба, Сашенька!»
24 марта 2007 г.
Лучшее снотворное — стресс и водка. Рассвет я опять встречал, стоя у окна, но на этот раз мы с солнцем были одного цвета. Нет, я не обгорел — проснувшись от собственного храпа и восторженной мысли «Вот я дал!», я вспомнил вчерашнее, Сашу… В общем, стоял пунцовый, эдаким дополнением с восходу.
От самоуничижения оторвал хриплый со сна голос.
— Папа, я автомат не трогаю! Ты в порядке?
— «Криминальное чтиво» помнишь? Что там Уиллису негр ответил на такой вопрос?
— Не помню.
— «Я в порядке? Не-ет, я в очень большом непорядке!»
— Вчерашнее?
— Ну да. Тупо стыдно.
— Мне тоже. Может, кофе?
— Хочу в море. Блин, я сюда купаться приехал!
Наверное, приключилася со мной истерика, но контролируемая — вполголоса минут пять я негромко вслух высказывал своё отношение ко всему — от туроператора, продавшего тур, до ограниченной дальности передвижения еврейского корыта. И президентам досталось — и нашему, и ихнему, и премьерам, и МВФ, и ДЭЗу… Потом — по нисходящей… Матеря вспомнившийся тугой замок во входной двери московской квартиры, я понял, что дальше — кошка, терпеливо ждущая… Остановился, содрал пропотевшее за вчерашний день и сегодняшнюю ночь «всё», напялил выкопанные из сумки плавки и босиком попёрся купаться. Уж портить мнение о себе — так портить!
