* * *
Я была летом в Алма-Ате. Мы гуляли по ночам с Эйзенштейном. Горы вокруг. Спросила: «У вас нет такого ощущения, что мы на небе?»
Он сказал: «Да. Когда я был в Швейцарии, то чувствовал то же самое». – «Мы так высоко, что мне Бога хочется схватить за бороду». Он рассмеялся…
Мы были дружны. Эйзенштейна мучило окружение. Его мучили козявки. Очень тяжело быть гением среди козявок.
* * *
Дорогой Сергей Михайлович! «Убить – убьешь, а лучше не найдешь!» Это реплика Василисы Мелентьевны Грозному в момент, когда он заносил над ней нож! Бессердечный мой!.. (Из писем Ф. Раневской С. Эйзенштейну)
* * *
Узнав, что ее не утвердили на роль в «Иване Грозном», Раневская пришла в негодование и на чей-то вопрос о съемках этого фильма крикнула: «Лучше я буду продавать кожу с жопы, чем сниматься у Эйзенштейна!» Тому, конечно, скоро сообщили об этих словах, и он прислал из Алма-Аты телеграмму: «Как идет продажа?»
* * *
Трудно около гения – о чем говорить?
* * *
Однажды Раневская сказала Михоэлсу – великий актер и режиссер, председатель Еврейского антифашистского комитета:
Погиб Соломон Михайлович Михоэлс.
Не знаю человека умнее, блистательнее его.
Очень его любила, он был мне как-то нужен, необходим.
Однажды я сказала ему:
– Есть люди, в которых живет Бог; есть люди, в которых живет дьявол; и есть люди, в которых живут только глисты. В вас живет Бог!
Михоэлс улыбнулся и ответил:
– Если во мне живет Бог, то он в меня сослан.
* * *
Есть люди, хорошо знающие, что к чему. В искусстве эти люди сейчас мне представляются бандитами, подбирающими ключи. Такой «вождь с отмычкой» сейчас Охлопков. Талантливый как дьявол и циничный до беспредельности. (Николай Павлович Охлопков, возглавлявший Театр драмы, сейчас Театр имени Маяковского.)
* * *
На днях явилась ко мне некто Сытина – сценаристка; если бы с ней не было администратора, я бы подумала, что эта женщина убежала от Кащенки, но администратор, ее сопровождавший, производил впечатление вполне нормального сумасшедшего, работающего в кино.
* * *
Неистовый темперамент рождает недомыслие. Унять надо неистовость… Нужна ясная голова, чтобы донести мысли автора, а не собственный пыл! «Пылающий режиссер – наказание Божие актера! Отнял у меня последние силы пылающий режиссер…»
* * *
А драматурги неплохо устроились – получают отчисления от каждого спектакля своих пьес!
Больше ведь никто ничего подобного не получает. Возьмите, например, архитектора Рерберга. По его проекту построено в Москве здание Центрального телеграфа на Тверской. Даже доска висит с надписью, что здание это воздвигнуто по проекту Ивана Ивановича Рерберга. Однако же ему не платят отчисления за телеграммы, которые подаются в его доме!
* * *
…Однажды, провожая меня через коридор верхнего этажа, мимо артистических уборных, Александр Яковлевич (Таиров. – Ред.) вдруг остановился и, взяв меня за руку, сказал с горькой усмешкой: «Знаете, дорогая, похоже, что театр кончился: в театре пахнет борщом». Действительно, в условиях того времени технический персонал, работавший в театре безвыходно, часто готовил себе нехитрые «обеды» на электроплитках. Для всех нас это было в порядке вещей, но Таиров воспринимал это как величайшее кощунство.
* * *
Однажды Завадский (главный режиссер Театра имени Моссовета) крикнул в запале: «Фаина Георгиевна, вы своей игрой сожрали весь мой режиссерский замысел!» Раневская ответила: «То-то у меня ощущение, что я наелась дерьма!» «Вон из театра!» – крикнул мэтр.
Раневская, подойдя к авансцене, ответила ему: «Вон из искусства!»
* * *
Завадский простудится только на моих похоронах.
* * *
Завадскому дают награды не по заслугам, а по потребностям. У него нет только звания «Мать-героиня».
* * *
– Доктор, в последнее время я очень озабочена своими умственными способностями, – жалуется Раневская психиатру.
– А в чем дело? Каковы симптомы? – Очень тревожные: все, что говорит Завадский, кажется мне разумным…
* * *
Раневская называла Завадского маразматиком-затейником, уцененным Мейерхольдом, перпетум кобеле.
* * *
Творческие поиски Завадского аттестовались Раневской не иначе как «капризы беременной кенгуру».
