Психологический портрет
Есть такое выражение – что вижу, то пою. Так вот в данном случае это значит – что вижу, то и говорю. У этой женщины никогда не закрывается рот. Она постоянно говорит, причем неважно, что и когда. Ведет себя часто экстравагантно. Не обращает внимания на ваши просьбы и ваше желание что-то сказать. Еще одна характерная черта такого типа женщин – это то, что вас она слушает вполуха либо вообще не слышит. Да и просто игнорирует.
Спектакль
«Шторм».
Роль
Торговка-спекулянтка.
История спектакля
Еще одна роль Раневской в Театре имени Моссовета в 1951 году премий ей не принесла, но зато принесла новый виток славы.
Это была роль одесской торговки-спекулянтки в пьесе Владимира Билль-Белоцерковского «Шторм». Та самая роль, после которой Утесов говорил, что Раневская должна была родиться в Одессе.
Истории из ее жизни
Последние несколько лет одиночество Раневской скрашивал Мальчик – бездомная дворняжка, которого ей когда-то принесли больного с перебитой лапой. Как это нередко бывает с одинокими бездетными людьми, у которых остался огромный нерастраченный запас материнских чувств, к Мальчику она привязалась больше, чем ко многим своим друзьям. Она не просто заботилась о нем, а можно сказать – носилась с ним, сдувая пылинки. Каждый гость был обязан погладить Мальчика, ему доставались лучшие куски от обеда, а выгуливала его специально нанятая женщина.
«Кроткая моя собака, не нарадуюсь, как она спит, – писала Раневская в дневнике, – никто ее не обижает, ей хорошо у меня, и это моя такая радость – спасибо собаке!» Правда, кроткой Мальчика считала, наверное, только сама Раневская, на самом деле характер у него был не самый приятный, да и неудивительно – она ведь сильно его избаловала. Но ей он был предан абсолютно и обожал ее не меньше, чем она его. После смерти Раневской Мальчика взяла к себе ее приятельница Светлана Ястребилова, у которой он и прожил последние шесть лет своей жизни. Спустя какое-то время после смерти Раневской на ее могиле на Новом Донском кладбище появилась бронзовая фигурка собаки – ее Мальчика. Никто не знал, кто ее установил, и только потом выяснилось, что это сделала ее подруга Елена Камбурова. Она лучше других знала, как важен был для Раневской Мальчик в последние годы ее жизни, и сделала ей этот посмертный подарок.
Игра
Пьеса была о Гражданской войне, в 1920–1940-е годы ее ставили часто, а потом она, как и большая часть ранней советской классики, была забыта. Раневская играла там Маньку-спекулянтку на допросе в ЧК. Небольшой эпизод, в прежних постановках особо не запоминающийся. Но Раневская углубила роль и добавила в нее изюминку: когда ее героиня начинала плакать, она доставала платок, для чего поднимала многочисленные юбки… под которыми оказывались красные галифе. Публика была в истерике.
Все критики отмечали: Манька у Фаины Георгиевны получилась яркой и запоминающейся.
На первую же репетицию актриса притащила огромный талмуд, в котором роль ее была не разобрана, а просто препарирована. Десятки вариантов каждого кусочка, едва ли не каждой реплики Маньки-спекулянтки. Раневская, можно сказать, переписала весь текст своей роли. Завадский испугался, что драматург не потерпит столь вольного обращения со своим текстом, но Билль-Белоцерковский прочел рукопись Раневской, рассмеялся и… согласился. «Оставьте ее, – сказал он, имея в виду Раневскую, – пусть играет как хочет и что хочет. Все равно лучше, чем она, эту роль сделать невозможно».
Ее крылатые фразы
ОБ ОШИБКАХ. Пристают, просят писать, писать о себе.
Отказываю. Писать о себе плохо – не хочется. Хорошо – неприлично. Значит, надо молчать. К тому же я опять стала делать ошибки, а это постыдно. Это как клоп на манишке. Я знаю самое главное, я знаю, что надо отдавать, а не хватать. Так доживаю с этой отдачей. Воспоминания – это богатство старости.
Своим непередаваемым «Шо грыте?» Фаина Георгиевна доводила зал до исступления. Роль спекулянтки оказалась такой заметной в спектакле, что после нее часть публики просто уходила, что очень раздражало Завадского. Он пытался дорабатывать спектакль, смещал акценты, вводил новые сцены, но все равно всякий раз в зрительном зале слышалось:
